— Они люди свои, не какие-то немецкие фон бароны! — объяснял он. — У них взять можно. А вот барского добра я не переношу. Мясо из барской кладовой мне просто в глотку не лезет!
Как-то раз Лийна попыталась втолковать отцу, что, раз соседские хутора добывают свое пропитание именно на мызе, а домовики Рейна поворовывают по соседним хуторам, то в конце концов барское добро попадает на стол и к Рейну. Только на это Рейн рассердился так, что выгнал дочь из дому и оставил без обеда. И больше Лийна о таких вещах заговаривать с отцом не решалась.
* * *
С наступлением сумерек стали вблизи домов собираться духи усопших родичей. Собаки поначалу подняли лай, затем лай перешел в визг пока, наконец, не смолк совсем. Псы учуяли запах праха и поняли, что это пришельцы с того света, что нет у них ни сочного мяса, ни хрустящих косточек, ради которых стоило бы подавать голос, один только тлен. Отвратительный тлен. И забившись по своим конурам, они продрожали там всю ночь.
Не у каждого духа была изба, где его ждали, или натопленная банька, где приготовлено сытное угощение и добрый березовый веник. Попадались и одинокие неприкаянные духи, от чьих когдатошних домов осталось одно пепелище, а родичи давно сгинули. Такие призраки теперь печально бродили среди чужих построек и жались где-нибудь скопом под застрехой вместе со всей родней, сбившись в клубок подобно змеям. Иные отправились искать приюта и компании по хлевам, и то тут, то там слышалось испуганное мычание коров, когда духи принимались доить их своими ледяными пальцами.
В куда лучшем положении были те, чьи дети и внуки были еще живы и ждали их нынче вечером в гости. В избу Рейна Коростеля набралось немало потустороннего люда, была среди них его блаженная супруга, его родители и не одно поколение давно ушедших и позабытых предков. Иного очень уж древнего духа и не знал больше никто, не помнил ни его имени, ни когда он жил, но раз уж явился, значит, наверняка и он принадлежит к числу предков Рейна Коростеля. И такому тоже находилось место за столом, и он мог после могильного покоя порадоваться земной жизни.
В основном предков интересовало, хорошо ли сохранилось накопленное ими добро и надежно ли оно припрятано. Старый Коростель, который когда-то откопал клад песьеголовых, захотел поглядеть на серебряные украшения.
— За то, что в землю закопано, за то я не беспокоюсь, — сказал он. — А кое-что, дурья башка, я же домой принес. Где все это?
