2. Каждый из них способствует достижению этого результата на свой манер. Политический аппарат, подчиняя индивидуумов политической идеологии государства, идеологии “демократической”, “непрямой” (парламентской) или “прямой” (плебисцитной или фашистской). Информационный аппарат, пичкая своих “граждан” через прессу, телевидение и радио ежедневными дозами национализма, шовинизма, либерализма, морализма и так далее. То же относится и к культурному аппар ату (в шовинизме спорт занимает одно из первых мест). Религиозный аппарат, напоминая нам в своих проповедях и прочих церемониях, таких, например, как церемониях рождения, бракосочетания и смерти, что человек – только пепел, если не умеет любить своих братьев до такой степени, что готов подставить им под удар другую щеку. Семейный аппарат… Не будем тут всего перечислять.
3. В этом хоре доминирует один голос, иногда обеспокоенный какими-нибудь противоречиями (остатков старых господствующих классов, пролетариев и их организаций): голос идеологии господствующего класса, который вводит в свою песню великую тему гуманизма наших великих предков, которые еще до установления христианства явили нам греческое чудо, величие Рима, этого “вечного города”, тему общественного и личного интереса. Национализм, морализм и экономизм.
4. Тем не менее, в этом хоре очень важную роль играет один идеологический аппарат государства, к которому мы недостаточно прислушиваемся: настолько тихо он поет свою песню! Речь идет о школе.
Она принимает детей, принадлежащих ко всем общественно-политическим классам, начиная с детского сада, и уже с этой ступени своими новыми и старыми методами в течение долгих лет – то есть лет, когда ребенок наиболее “уязвим” и зажат между семейным и школьным аппаратами государства – вдалбливает в них ряд “практических навыков” (родной язык, счет, естественную историю, науки, литературу), обернутые в фантики господствующей идеологии, или даже просто господствующую идеологию в чистом виде (мораль, обязанности гражданина, философия). Где-то к шестнадцати годам основная масса детей попадает “на производство”: это рабочие или крестьяне. Другие продолжают обучение и кое-как добираются до постов мелких и средних работников управления, служащих, государственных чиновников, становятся всякого рода мелкими буржуа. Наконец, третьи поднимаются до следующих высот, чтобы стать кем-то вроде интеллектуальных полубезработных, либо, пойдя выше “интеллектуалов коллективного труда”, стать действующими лицами эксплуатации (капиталистами, менеджерами), субъектами репрессии (военными, полицейскими, политиками, административными служащими и так далее) или профессиональными идеологами (священниками, большинство которых являются убежденными “мирянами”).
