Потом они еще раз спели песню о «лебервуршт», в том числе и те, кто услышал ее у Кисловых впервые, потому что во времена, когда ее пели марширующие по улицам немецких городов солдаты, их не было на свете. Вроде Эрлиха, например, безусого непоседы…
А Шютц, кстати говоря? Тот тоже не может помнить, он родился в сорок пятом. «Да, знаменательные годы рождения, — думал Штробл, — знаменательные, или приснопамятные. Взять хотя бы Зиммлера, который родился в тридцать третьем, да и у меня самого не хватает каких-нибудь трех дней до трагического тридцать девятого года. Может быть, Эрлих — один из тех, кто родился в сорок девятом, точно я не знаю, а Герберт Гаупт, если мне не изменяет память, явился на свет божий еще при кайзере, примерно году в десятом[11]… И все они работают в одной смене, а тогда, тесно сгрудившись, сидели в одной комнате. Умный партийный секретарь такую деталь обязательно использует в своей работе, в ней есть факт зримой политики. Не забыть бы сказать об этом Шютцу».
Но вот из коридора послышались, наконец, шаги Шютца, вот он входит в комнату.
— Теперь для меня кое-что прояснилось, — сказал он, не успев даже прикрыть за собой дверь.
— Вот и хорошо, — ответил Штробл отражению Шютца в зеркале, а потом повернулся к нему, протянул руку и сказал: — Этого часа я, старина, знаешь как ждал? Можешь мне поверить!
План кампании Штробл разработал давно, сумел обосновать перед членами партбюро (он и сам был членом партбюро), а теперь изложил Шютцу ясно и без лишних слов. Он не сомневался, что Шютц его примет. Программа немедленных действий на завтра: принять партийные дела у Зиммлера, провести партсобрание, где Шютца изберут в бюро и секретарем…
— Погоди, погоди, — сказал Шютц, — ты считаешь, текущие дела я должен принять уже завтра? А бригада?
— Сдашь. Ее возьмет Эрлих. Ты будешь работать в обоих циклах.
«Это вовсе не плохо», — размышлял Шютц, имея в виду то, что, освободившись от обязанностей бригадира, сможет целиком посвятить себя специальной сварке и, не исключено, в самые ближайшие дни сможет приступить к пробной сварке.
А Штробл успел спланировать, как представить нового секретаря партбюро на общем собрании.
— Герберту Гаупту дадим другую общественную нагрузку. Позднее, в торжественной обстановке, поблагодарив за проделанную работу. Я слышал, он сейчас держится на уколах, прицепился к нему ишиас. Почувствует себя получше, сразу придет.
Затем встреча с секретарем партгруппы советских товарищей, беседа в завкоме, с руководством ССНМ — ко всему следует подготовиться.
