Оля не сразу нашла девчонок. Сначала выбежала в пустой после звонка коридор, растерянно потопталась у расписания… Потом быстро спустилась по лестнице, и тут-то услышала жалобные всхлипы…
– За что он так со мной? Столько гадких вещей все время говорит! – рыдала Игошина.
Оля осторожно заглянула под лестницу. Цвета и Юля сидели на полу, их рюкзаки были брошены рядом. Игошина обхватила колени руками, и по ее щекам вовсю катились крупные слезы. Цветолина устало прижалась спиной к стене, вытянув ноги…
– Пошли ты его к черту! – проговорила Константинова. – Зачем реагируешь?
– Н-не могу! – всхлипнула Юля. – К ч-черту… Язык не п-повернется т-такое сказать ему…
Оля решила, что хватит уже с нее подглядываний и подслушиваний. Молча вышла к девчонкам и села рядом с Юлей. Игошина с удивлением посмотрела на Воробьеву, рукавом вытерев с лица слезы. Цвета даже бровью не повела… Так и сидела, глядя в одну точку. На первом этаже была открыта дверь одного из классов, и до девочек доносился строгий голос англичанки: «For homework you were to…» («Дома вы должны были…»).
– Может, он в тебя влюблен? – предположила осторожно Оля. Ей нравилось все объяснять любовью… Хотя такая жестокость не очень походила на возвышенные чувства.
Юля только нервно рассмеялась, а Цветолина зло проговорила:
– Гад он последний, типичный абьюзер! – Константинова повернулась к Юле: – Но если я за тебя вступлюсь, это будет совсем не то, понимаешь? Ты сама должна поставить Филимонова на место!
– Н-не могу-у! – снова залилась горькими слезами Игошина.
– А почему мы не можем за Юлю вступиться? – удивилась Оля. В первый день ей было страшно выступать против новых одноклассников, но теперь она разведала обстановку и готова дать отпор противному Вадику Филимонову, который ничего из себя не представляет…
Цветолина только поморщилась:
– Потому что Юля должна собственноручно это прекратить. Понять, что это нестрашно! А если в будущем такое повторится в институте, в личной жизни? Так и будешь из себя бедную овцу строить?
Оле показалось, что Цвета говорит с Игошиной слишком уж жестко, отчитывает ее, будто вела себя ужасно Игошина, а не Филимонов. Юля снова всхлипнула, и Оля, не выдержав, обняла одноклассницу за плечи.
– Как же Юля это прекратит, если она – мягкий и добрый человечек? – нахмурившись, спросила у Цветы Оля.
– Вот пока она сама к себе не перестанет относиться как к «мягкому человечку», – усмехнулась Цвета. – Мягкой нужно быть с теми, кто тебя любит и ценит… А этого Филимонова шли куда подальше, серьезно! Поставь его раз на место! Ну скажи ему в ответ хоть слово!
