Чижиков… Вместе им хорошо работалось, за последние дни притерлись друг к другу. Вечно взъерошенный, как после ловли блох, в старой почему-то студенческой тужурке, улыбчивый, всегда в хорошем настроении, но какой-то одновременно несчастный человечек. Глядя на него, Денис иногда ощущал себя старым холостяком, который из детдома забрал на воспитание сироту. Хотя, как выяснилось, Чижиков был не на много, но годами старше.
О себе картежник кое что поведал. В Одесском университете подавал большие надежды. Курс правоведения закончил адъюнктом. Пристроился чиновником по особым поручениям при вице-губернаторе. Начало получаться в карты, как вдруг однажды поторопился сорвать банк и вчистую продул секретные суммы для особых губернаторских нужд. Вылетел со службы с треском, зато открыл сезоны в игорных домах и казино. Революция семнадцатого года застала Чижикова за зеленым сукном картежного стола, — как раз заканчивал свои мизера. Кодексы Гражданской войны шулерам давали большие шансы, хотя ставка на жизнь все чаще оказывалась битой. К девятнадцатому году в руках заиграла, окончательно утвердила себя долгожданная ловкость, пришло совершенство, но из всей колоды одесский правовед доверял только Ибикусу — русскому Джокеру, поэтому усмирил себя старой русской забавой в три листика. Ибикуса, — всего одну карту из трех, ловко раскладываемых и передвигаемых на виду у сделавших на нее свои ставки, — всего одну карту и нужно было угадать. Неуловимый Ибикус манил, дразнил, но не давался пассажирам прокуренных до угара железнодорожных теплушек, злющим офицерам волчьей сотни Шкуро, лукавым чешским легионерам корпуса Гайды, пробирающимся домой дезертирам из Красной Армии. Чижиков тоже рисковал. Под Харьковым лихой атаман Савка-Божья Кара, разобрав железнодорожные пути, остановил эшелон с Чижиковым посреди степи и поставил на Ибикуса связку золотых перстней. Не угадав, приказал «злодюгу, шахрая» Чижикова повесить. Хлопцы атамана весело, с огоньком, приказ выполнили и с песней «Несе Галя воду, коромысло гнеться…» ускакали обратно в степь. Карточный гений на семафоре повисел, повисел, потом стрела семафора по тяжестью его тела опустилась и он тихонько соскользнул на землю. Уходить пришлось все дальше и дальше на восток, следом на своих бронепоездах катили красные, в небесах во всю безобразничали драконы революции…
Опуская не нужные детали и порочащие подробности, Чижиков в своем рассказе постепенно добрался до каравана с опиумом, который по Великому Шелковому Пути шел с Тянь-Шаня в Китай, минуя заставы и огибая географические условности. Дорога оказалась длинной и десять мешков с опиумом были в три карты честно выиграны у главного караванщика. При переходе через пустыню Гоби удачливого картежника ночью связали и бросили в песках умирать. Подобрали его кочевые монголы, так он очутился в Урге. Дальше уже известно.
