— Сипайлов у себя? — спросил бородатый. — Привели мы тут ему, в степи нашли…
— Полковник занят, обождите! — оторвался от печатной машинки офицер.
Потом с интересом уставился на доставленного.
— А что это, сударь, за обмундировка на тебе, интересная такая? Обыскали? Чекист?
— Да не, по документам вроде американец, газетёр. Вроде с аэроплана, что красные подбили, выпал… — протянул бородатый казак. — Да кто ж его, растудыть, теперя разберет. Вот, привели, нехай полковник ваш разбирается, он умеет, знаем…
Дверь в соседний кабинет распахнулась и оттуда, как ошпаренный, выскочил испуганный посетитель в фуражке телеграфиста. Следом на пороге появился усатый бритоголовый толстяк в казачьей черкеске.
— Иди работай и чтоб такое в последний раз было! — грозно прорычал толстяк телеграфисту. — А по дороге, загляни, голубчик, в комендантскую да скажи, что я велел всыпать тебе двадцать горячих! Ничего, телеграммы можно и стоя отправлять, потерпишь…
Денис облизал пересохшие губы, над головой сомкнулись горячие волны нахлынувшего страха, стало трудно дышать. Контрразведка — все как в советских фильмах — сначала бьют, потом спрашивают. Сейчас и за него примутся…
Первым в кабинет зашел бородатый казак, занес туда все найденное у Дениса при обыске. Сам он под охраной казаков дожидался в приемной. Бородатый пробыл у Сипайлова недолго, когда он вышел, пришла очередь доставленного.
Сипайлов сидел за письменным столом и сосредоточенно возился с обнаруженным при обыске айфоном. Клавиатура была на блокировке, поэтому беспорядочное нажатие кнопок вызывало на дисплей одно и тоже — текущее время, число, день недели, значки выбора функций. Дальше начальнику контрразведки продвинуться пока не удалось.
— Часы какие интересные… — озабоченно пробормотал Сипайлов и указал на стул, предлагая присесть. — Отродясь таких не видывал! Или это не часы? — уже с подозрением в голосе начал допрос полковник. — Скорее похоже на детонатор для адской машины, чтобы взорвать у нас чего-нибудь! Ведь так, ведь правда, господин Лагода?
— Нет, не правда! — резко ответил он, понимая, что терять ему уже нечего, от его сообразительности зависит теперь сама жизнь, которую очень реально и очень скоро закончить под расстрельным забором. «Твоё мученьеце — это мое развлеченьеце!» — забралась в голову дурацкая фраза палача из какого-то фильма, забралась и принялась безобразничать, подсказывать глупости, мешая сосредоточиться. «Пытайте меня, мучайте, палачи! Все равно никого не выдам!» — всплыло следом давно забытое из прикольного советского фильма для детей. Нет, не то. Зачем им подсказывать, что делать, как поступить? В конце концов есть и другие варианты, должны быть! И уж совсем не кстати, откуда-то из роскошных, на двоих, апартаментов воспаленного воображения появилась Тамара, улыбнулась и тихонько прошептала в ушко: «Трусишка мой, зайчик серенький…». Решительно тряхнув головой, он прогнал ненужное, сами по себе сложились из там сям разбросанных слов правильные фразы:
