– Со скелетом же получилось. И с люцерверами. Не знаю, ну, подумайте наконец о чем-то приятном! Стены будут обваливаться до тех пор, пока Вы не перестанете себя жалеть. И ужин останется клейстером, пока скулите здесь на голых досках.
– То есть… вот это все здесь – иллюзии?
– Для убогих цивилизаций сойдет и такое определение. Пси-блок сконструирован по принципу медитативных тюрем империи, где Вы попадаете в ту среду, которая отражает душевное состояние. Ваша агрессия обернулась вонючей жижей и липкой слизью, а страх – мертвой тушей и пугалом, в которое Вы превратили люцервера.
– Я, значит, превратил?!
– Безусловно. Когда иссякли страх и ненависть – стало легче, не находите? И еда нашлась.
– Это.не.еда.
– Ее лишают вкуса депрессия и чувство вины. У настоящих преступников эта стадия длится годами, иногда не проходит до самой смерти. И не только у преступников. Самобичевание – любимое хобби людей.
Орис задумался.
– Но я ведь предатель, в каком-то смысле.
– В самом прямом!
– Ну, спасибо! Что-то Вы мне не слишком помогаете с… конфи.
– Предатель злодея – герой, юноша. – ибрионка замерцала, получая сигнал извне. – Так-так, у меня совсем нет времени. Герцог вернется через час, а у Вас тут уныние на самом виду. Какой позор! Умейте выдерживать невзгоды с достоинством. У изысканного блюда здесь один ингредиент – Ваши мысли. Чем они лучше, тем вкуснее жизнь. Всего хорошего.
4. Глава, в которой робот ищет работу
Скоро коврик на полу был уже почти сносный. Место нар заняла аккуратная софа. Орис мнил себя волшебником, но эти чудеса почти ничего ему не стоили: всего-то нахлестал себя по щекам, попрыгал на месте и двести раз присел. Он помнил, что упражнения дают гормон счастья, и через полчаса в комнате появились окно и стол. Стены перестали сыпаться. Все было наполовину имперским, наполовину – как дома: претензия на гостеприимство. «Как поднять себе настроение, если вы в плену» – такую методичку он напишет. Еще пара лет войны, и это будет бестселлер. Юноша огляделся в поисках несовершенств. Увидел всего одно: люцервер так и остался пауком, прилипшим к стене. Может, он просто сломался? Глаза б не глядели в тот угол.
В нише у окна тихонько звякнуло. Ужин. Салфетки на опрятном подносе аккуратно сложены, рядом дымится пиала с чем-то вроде крем-супа. Ярко-синий напиток в ибрионском хрустале.
У еды был сложный вкус. Непривычный. Орис умял половину, когда услышал деликатное: «тук-тук». Над юношей стоял кто-то в имперском скафандре. Безликий черный призрак. Правильно, ведь камера была адаптирована под организм бранианца. Понимание этого не делало облик гостя дружелюбнее, и краешек софы под Орисом предательски оплыл и покрылся ржавчиной. Страх. Опять он.
