— О каком приказе идёт речь? — комиссар чиркнул что-то у себя в блокноте.
— Не было никакого приказа! — поспешно встрял полковник, выразительно глядя мне в глаза.
Ага. Давай, отпирайся. Теперь у комиссара есть основания поверить в «коррупционную схему».
— Так был приказ, или не было? — спросил комиссар, ни к кому персонально не обращаясь.
— Не было! — выпалил командир полка.
Комиссар вопросительно уставился на меня.
— А если приказа о переводе не было, тогда по какому поводу меня допрашивают посреди ночи? — спросил я.
— Не твоё дело, щенок! — вскочил полковник со своего места. — Я тебя в бараний рог согну!
Я счёл за лучшее воздержать от замечания, что мой допрос — это всё же моё дело. Вместо этого я с каменным лицом сидел молча, глядя прямо перед собой.
Комиссар ещё что-то записал в свой блокнот и спросил:
— Вы знакомы с рядовым Худовским?
— Так точно.
— При каких обстоятельствах вы познакомились?
— Недавно мы вместе выполняли хозяйственные работы.
— В каких вы отношениях?
— Во враждебных. Мы поругались.
Комиссар и полковник переглянулись.
— Из-за чего?
— Во время марша с «базара» в пункт постоянной дислокации Худовский показал себя слабовольным и склочным человеком, — ответил я, — а во время совместной работы он сказал, что в боевых подразделениях солдаты бездельничают. Мне это не понравилось, я ему возразил. У нас разгорелся конфликт.
— Где вы были этой ночью?
— В казарме. Нам запрещено покидать её после отбоя.
— Где находится ближайший посёлок?
— Точно не знаю. В полку говорили, что километрах в пятнадцати.
— Ладно, — сказал комиссар, закрывая блокнот. — Выйдите в коридор и подождите там. Скоро прибудет следователь, который будет работать с вами.
— Есть.
Я встал, отдал честь, развернулся и вышел из кабинета. Вслед мне раздался вопль командира полка:
— Худовский!
Тот соскочил со своего стула и бросился в кабинет командира. Я спокойно занял его место и стал обдумывать происходящее. То, как вёл себя комиссар, не было похоже на допрос. Я представлял себе это совсем иначе. Впрочем, судя по тому, что меня не отпустили в казарму, а оставили в коридоре дожидаться неизвестно чего, это был ещё не конец. Внизу стояли полторы сотни солдат, которых, видимо, тоже будут допрашивать. Начать с меня и Худовского было правильным решением, поскольку моя фамилия фигурировала в жалобе, а на него падали подозрения в авторстве. За нами, скорее всего, допросят всех солдат хозвзвода, как непосредственных сослуживцев Худовского, которые могли быть свидетелями того, как он уходил ночью в Гадюкино или возвращался оттуда. Затем, что сродни цирку, будут допрашивать всех, у кого дырявые носки.
