Ночью, да ещё в поле, а не на дороге, я не мог ехать слишком быстро, поэтому до части я добрался спустя четверть часа. Не доезжая метров триста до главных ворот, я погасил фары и остановил флаер. Ни к чему, кроме руля я не прикасался, поэтому стереть с него отпечатки пальцев собственной кепкой было секундным делом. Всё. Теперь в полк.
Я припустил рысью и скоро уже бежал вдоль забора. На преодоление одного километра, который отделял главные ворота от задних, ушло не более четырёх минут. Пробегая мимо свинарника, я остановился. Мне пришла в голову ещё одна недурная идея. Я перешёл на шаг и направился прямиком внутрь.
Свиньи спали, внутри было тихо, поэтому пробираться к кандейке пришлось очень осторожно, чтобы не разбудить солдат, спящих в ней. Подойдя к двери, я остановился и прислушался. Тишина. Я осторожно открыл дверь. Уже начал заниматься ранний летний рассвет и из светлеющего окна в кандейку падал не то, чтобы свет, а скорее сумрак, который боролся с полной темнотой, царившей тут до него. Тем не менее, я уже смог разглядеть спящих на паре двухъярусных кроватей прямо в одежде солдат хозвзвода. Обувь они, естественно, сняли и носки их лежали рядом на табуретках возле кровати.
Я спешно расстегнул ботинок, снял носок с прогрызенной дыркой, бросил его на табуретку и взял оттуда целый. Грязный, естественно. Однако, алиби того стоит. Натянув чужой носок на ногу и обувшись, я как можно тише покинул свинарник.
В полку было спокойно. Новобранцы спали, наряд, скорее всего тоже потихоньку кимарил, поэтому добраться до казармы было проще простого. Пригибаясь, я добежал вдоль кустов до окна, которое притворил за мной Ероха. Толкнув оконную раму, я убедился, что оно по-прежнему не заперто. Отлично. Я мгновенно влез в него, соскочил с подоконника на пол и закрыл за собой окно.
В казарме была тишина, если не считать того, что в дальнем углу кто-то похрапывал. Я на цыпочках подошёл к своей кровати, разделся и лёг. До подъёма оставалось ещё целых четыре часа, так что можно было поспать.
Хрена с два. Спустя каких-нибудь пять минут после того, как моя голова коснулась подушки и я погрузился в сладкий сон, дневальный проорал как ненормальный самую мерзкую команду на свете: «Подъём!».
Офицеры полка ещё спали у себя дома, поэтому подъём производил дежурный. Он выгнал нас на улицу и повёл на плац. Солнце ещё не поднялось над горизонтом, но было уже светло. Подразделения выходили из казарм, строились в колонны и выдвигались на плац, где вставали в общий строй полка. От центрального входа к плацу тянулся ручеёк из офицеров и сержантов, прибывавших по тревоге. Они недоумённо крутили головами, так же как и солдаты не понимая, в чём дело. Никаких учений на сегодня не планировалось, поэтому они непрерывно спрашивали друг у друга что происходит и так же непрерывно пожимали плечами в ответ.
