Наконец я рассмотрел плакат, в который тыкал пальцем Шимон. «Народное творчество из подручного материала». На плакате молоденькая девчонка с косичками в деловом костюме цвета «бордо» и эмблемой учебного заведения на левой груди держала в одной руке здоровенную пружину, а в другой кедровую шишку. Губернаторский колледж народных промыслов. Блин! Этому ещё и учат! И дипломы дают. Шимон восхищённо смотрел на плакат.
— Да. Тебе туда прямая дорога. Ну а если не примут, пойдёшь в рекламщики. Будешь слоганы придумывать.
— Да уж лучше, чем в твоей армии, — надулся Шимон. — Армия, это вообще потеря времени. А я вот, пока ты будешь там маршировать, успею образование получить, научусь поделки делать и открою свой магазин.
— Какой ещё магазин?
— Магазин поделок. Меня может даже в музеях показывать будут.
— В цирке тебя показывать будут.
Шимон надулся ещё сильнее.
— Ладно, — сказал я, — будь здоров, а мне пора. А то ещё на последний экзамен опоздаю.
Шимон остался разглядывать понравившийся ему рекламный плакат, а я пошёл к триволатору — движущейся дорожке, поднимавшей учеников на второй этаж школы. Чтобы встать на неё мне пришлось отстоять небольшую очередь — последним экзаменом было обществоведение. Этот предмет считался одним из самых лёгких, поэтому на него всегда записывалось большое количество выпускников последнего, тринадцатого класса.
Поднявшись на второй этаж, я прошёл по светлому коридору, одна стена которого была выполнена из прочного стекла. Вдоль этой стены тянулись блестящие металлические перила. Во второй стене коридора имелось два десятка дверей, ведущих в классы.
Почти дойдя до нужной двери, я увидел, что возле неё околачиваются трое бездельников из моего класса. Здоровенный Тимохин, заводила этой кампании, сын чиновника из местной администрации, приземистый Золотарёв, его отец был каким-то бизнесменом и Куличков, или попросту Куля, мелкотравчатая шестёрка Тимохина. В отличие от первых двух, у Кули предки ни в управленцах, ни в буржуях замечены не были. Оба они трудились в нашей школе. Отец сантехником, мать поваром в столовой. Благодаря этому, собственно, он и сумел подмазаться к Тимохину. Начиная ещё с первого класса, он таскал для двоих своих «корефанов» из школьной столовой жареную колбасу, пользуясь тем, что мать пускала его в варочный цех в любое время. За эту халяву Тимохин и Золотарёв разрешали ему делать мелкие пакости одноклассникам и защищали его, когда кто-либо решал проучить задиристого Кулю.
