Ромни вышел вперёд и достал из-за пояса стопку табличек для письма, скрепленных в виде книжечки. Количество взятой добычи, её денежная стоимость, сумма наличных денег в войсковой казне, вес и стоимость золотых и серебряных вещей, количество оружия, поголовье лошадей, съестные припасы, одежда… Доля, полагающаяся рядовым, десятникам, офицерам, доля на нужды армии, предстоящие расходы… Кое-кто из слушателей откровенно скучал, но большинство слушали внимательно, и глаза у них горели, как у волков при виде овечьего стада. Ну ещё бы, ведь речь шла об их добыче!
Таскир не слушал монотонный голос казначея, и не потому, что его не интересовал доклад. Большую часть сказанного он знал и так, поскольку все добытые трофеи разбирались и учитывались если не при его непосредственном участии, то с его ведома. Таскир смотрел на тех, кто собрался здесь, на командиров двух армий, почти никто из которых ещё год назад не держал в руках оружия. Сидений не хватало, да и места в палатке было мало, поэтому все, включая предводителей, стояли. Гирхарт, чуть склонив голову к плечу и касаясь кончиками пальцев столешницы, внимательно слушал казначея. Взгляд его светлых глаз был острым и непроницаемым одновременно, и Таскир удивлялся, как Ромни ухитряется не ёжиться под этим взглядом, как на холодном ветру.
Казначея сменил интендант, потом говорили командиры. Взгляд Гирхарта не менялся, он на каждого смотрел так же пристально и требовательно, словно слышал не только слова, но и то, что стояло за ними. Таскир заставил себя прислушаться к докладам, описывающим состояние и перспективы их общей армии. Пока еще общей, но рамалец уже твёрдо знал, что вместе они не останутся.
Да, Гирхарт умён, талантлив, смел, он прекрасный организатор, сумевший в невероятно короткий срок собрать и обучить многочисленную и сильную армию из людей, изначально для этого не подходивших. Только послушать, как все эти вчерашние рабы и батраки, пастухи и разбойники делают свои доклады! Можно быть уверенным, что те, кто останется с Гирхартом, сумеют добиться великолепных результатов. Кроме того, его соратник обладает мрачноватым обаянием, привлекающим к нему сердца и его солдат, и товарищей-предводителей, и даже кравтийских офицеров. Что там говорить, когда и сам Таскир чувствует, что не в силах винить Гирхарта ни за творимые с его ведома и согласия зверства, ни за человеческие жертвы, о которых он давно знал, хотя и не подавал виду. Ему будет трудно расстаться с ним, но…
