Бой кончился как-то вдруг. Только что звенела сталь и сыпались проклятья, но, прикончив очередного противника, Гирхарт обнаружил, что драться больше не с кем. Немногих солдат, ещё продолжавших сопротивляться, добивали всей толпой, на что ушло лишь несколько минут. Конечно, кто-то из головы и хвоста колонны сумел удрать, но преследовать их возможности не было. Да и необходимости тоже — пусть доберутся до своих, пусть Ярнер побесится от злости.
В плен повстанцы никого брать не стали, раненых просто добили. Среди погибших был и командир полка, которого Гирхарт не смог опознать — лицо было смутно знакомо, но имя не вспоминалось. Впрочем, арнарийцев он всегда знал плохо. Свои потери оказались довольно велики — около трёх сотен. Трупы своих повстанцы унесли, устроив им пусть символические, но похороны, тела коэнцев так и остались лежать на дороге. Теперь оставалось лишь ждать ответного хода генерала Ярнера.
Генерал отреагировал именно так, как ожидал Гирхарт. Вскоре разведка донесла, что два коэнских полка под командованием одного из заместителей Ярнера быстрым маршем движутся по Южной дороге к городу Энсу. Армия повстанцев в это время как раз оставила дорогу, занимаясь зачисткой местности на предмет заготовки провианта, и благополучно пропустила коэнцев мимо себя. Видимо, по замыслу Ярнера, эти два полка должны были не пустить противника дальше, зажав его между собой и основными силами. Теперь следовало идти за ними и, дождавшись подходящего момента, отправить пехоту вслед за конницей.
Но сделать это оказалось не так-то просто, и вовсе не из-за военной мощи коэнцев. Армия повстанцев вновь оказалась на населённых землях, и бывшие рабы опять предались любимому развлечению — со страстью принялись разорять окрестности. Оторвать их от этого увлекательного занятия, пока в округе оставалось хоть что-нибудь неразграбленное и неподожжёное, оказалось невозможно. Несколько деревень, разбросанные по округе поместья… Недавние кандальники не снисходили до разбирательств, коэнцы перед ними или местные жители. Не помогали ни запреты, ни просьбы, а применять наказания предводители пока не решались, понимая, как непрочна узда, в которой они удерживают свою вольницу. Правда, кое-чего им всё же удалось добиться — практически всю добычу их солдаты сдавали в общую казну. Но, видимо, тут играли роль и практические соображения: тащить много добра на своём горбу было тяжело, а генералы клятвенно пообещали провести справедливый раздел по окончании военных действий.
