Таскир как-то раз позвал Гирхарта в одно из крошечных селений в три двора у подножия Вастаса, где жили самые что ни на есть коренные рамальцы. То, что люди в нём были вырезаны подчистую, Гирхарта не удивило, но вот зачем понадобилось убивать скотину и собак, он так и не понял. Похоже было, что те, кто наведался сюда, опьянели от крови не хуже волков, наткнувшихся на неохраняемое овечье стадо. Все убитые были изуродованы, даже те, кому повезло погибнуть сразу в бесполезной попытке защититься, — кромсали уже мёртвых. Даан с Таскиром молча постояли над трупами женщины с задранной юбкой и ребёнка с выколотыми глазами. Рамалец ничего не сказал, но и так было ясно, что это дело рук Гирхатовых подчинённых.
Но Гирхарт проглотил и это. Найти тех, кто расправился с мирными крестьянами, было, наверное, не так уж и сложно, но он предпочёл не терять на это времени, его и так вечно не хватало. Окрестности Вастаса пустели, те, кто выжил, бежали, и возможности поразвлечься у жадных до крови «мстителей» становилось всё меньше.
К некоторому удивлению Гирхарта, неоценимым помощником в его делах оказалась Фрина. Её слава далеко разлетелась по окрестным землям, и теперь её очередное прорицание, гласившее, что лишь те, кто будет подчиняться предводителям, смогут увидеть победу и разделить с ними грядущую славу и богатство, заставило призадуматься даже самых буйных сорвиголов. И всё равно Гирхарт испытал что-то схожее с облегчением, когда разведчики привезли известие, что приближается новый коэнский отряд.
Пастух, доставивший эту весть, застал Гирхарта за проверкой наличного арсенала. Среди пришедших к Вастасу были ещё несколько кузнецов, и восставшие развернули прямо здесь походные кузницы, в которых перековывали на оружие различные металлические предметы. В дело шло всё, от серпов и лопат до кандалов и рабских ошейников. Конечно, мечи из таких кузниц выходили плохонькие, но это было лучше, чем совсем ничего. Гораздо хуже было то, что большинство новобранцев не умело с ними обращаться. Конечно, новоявленных солдат усердно обучали, но научиться чему-то путному за пару десятков дней было невозможно при всём желании, так же как и наковать оружия на всех. И потому Гирхарт, используя опыт иных народов, порой довольно успешно противостоявших коэнскому напору, приказал вытесать длинные колья с острыми, обожжёнными на огне концами, так что получилось некое подобие копий. Вопрос со щитами решили сами бывшие рабы. Кто-то из них, родом с востока, показал, как у них на родине плетут щиты из прутьев, обтягивая их сырыми шкурами. Щит получался маленький и непрочный, но лёгкий и удобный в обращении. Гирхарт это предложение весьма одобрил, благо и прутьев, и шкур хватало: собравшиеся на горе повстанцы активно истребляли окрестные стада, а лозняк рос у любого ручья.
