Боевой строй окончательно распался. Нельзя сказать, что коэнцы потеряли голову, нет, они продолжали отбиваться, но они оказались в меньшинстве, да и внезапность нападения сделала своё дело. Полк был обречён.
Ирнару Дорани удалось вырваться живым и даже вывести примерно четверть своих. С ними он вернулся в Коэну, где его ждал более чем холодный приём, и был вынужден подать в отставку. Позже он уехал в Тинин, счастливо избежав всех перипетий многочисленных последующих войн, и умер в глуши глубоким стариком, забытый и друзьями, и врагами. Впоследствии от рук восставших рабов терпели поражения и другие, куда более талантливые и именитые военачальники, но ему так и не простили того, что он был первым.
Во взятом повстанцами коэнском лагере было шумно. Победители считали добычу, радуясь её количеству, но более всего — своему первому крупному успеху. Это был уже не налёт на поместье, не ограбленный купеческий караван, а настоящая победа над регулярной воинской частью. Палатки безжалостно потрошились, и Гирхарт порадовался, что заранее озаботился послать надёжную охрану к полковничьему шатру.
Охрана оказалась на месте, палатка — цела и невредима, а внутри неё обнаружился Таскир.
— Богато живут в Коэнской армии, — заметил он при виде Гирхарта. — Ни в чём себе не отказывают.
Гирхарт кивнул, оглядев гнутую мебель ценного дерева, свисающий с потолка бронзовый позолоченный светильник в виде цветочной гирлянды, шёлковое покрывало на походной кровати. На столе под светильником стояли серебряный винный кувшин, серебряные же чаши и лежали свёрнутые пергаменты и стопка табличек для письма, что было уже значительно интереснее.
— Хорошее вино, — оценил Таскир, налив себе из кувшина и пригубив. — Тархи должно понравиться. Он, как это ни странно, в винах разбирается не хуже иного патриция.
— Угу, — согласился Гирхарт, разворачивая карту Вастаса и его окрестностей. — Где он, кстати?
— Не знаю. Пойду поищу его, а потом мы вместе это посмотрим.
Вернулся Таскир один.
— Гирхарт, — сказал он, входя, и Гирхарт удивлённо поднял голову, услышав его напряженный голос, — Тархи погиб.
— Как?
— Как? — переспросил Таскир. — Обыкновенно. Как на войне погибают.
Вдвоём они вышли из палатки и прошли к окраине лагеря. Тело их товарища уже уложили на импровизированные носилки из подобранных копий и щита. Лицо Тархи искажала гримаса то ли муки, то ли ярости, лёгкий панцирь был залит кровью. Две раны, опытным глазом определил Гирхарт. Одна в грудь, другая в горло. Шагнув вперёд, он опустился на колени рядом с телом. Тархи больше нет, значит, собранные им разбойники остались без командира и кому-то придется их забрать, либо ему, либо Таскиру. Скорее ему, Таскир разбойный люд не очень-то жалует, имея с ним дело только по необходимости. Матерь милосердная, о чём он думает!
