Я подумал, что, должно быть, сошел с ума. В ушах у меня стоял странный звук, похожий на вой. Пару секунд я даже не мог понять, что это такое. Странно низкий и одновременно пронзительный, он раздавался не только в парке. Казалось, он наполнил собой весь мир. Его издавали люди…
Джустина глядела на меня, широко раскрыв полные ужаса глаза. Я хотел утешить ее, но что я мог ей сказать?
— Милый! — закричала она. — Что происходит?!
Я мог только беспомощно на нее смотреть. Слабость, которую я ощутил, выйдя из больницы, вновь вернулась, накатившись, как цунами.
Девочка пошевелилась. Она открыла глаза и с удивлением уставилась на Джустину.
— Где моя мама, — заплакала она. — Мне больно. Я хочу…
— Мама сейчас придет, — сказала Джустина. — Она скоро будет. Мы присмотрим за тобой, пока…
Но вдруг маленькое тельце девочки выгнулось дугой. Все продолжалось не больше минуты. Судороги сменились сухим кашлем. Детские пальчики зарылись в землю. Я не мог вынести выражения ее искаженного судорогой лица и отвернулся.
— Надо уходить отсюда, — в отчаянии сказал я. — Здесь началась какая-то чертова эпидемия. Надо добраться куда-то, где…
— Я ее не оставлю, — коротко заявила Джустина. — Я не могу ее бросить!
Стоя на коленях над вновь впавшей в беспамятство девочкой, она бормотала ей на ушко утешающие, бессмысленные слова; гладила ее по голове, распрямила сведенные судорогой ручонки.
— Но мы ничем не можем ей помочь, — устало возразил я.
Я чувствовал себя выжатым, как лимон. Покинув госпиталь, несмотря на возражения врачей, я даже не предполагал, что сил у меня окажется так немного. Я чувствовал себя так, словно надо мной поставили эксперимент по выживанию… и остановиться на полпути я уже не мог.
— Милый, — встревожилась Джустина. — Ты выглядишь просто ужасно. Посиди немного, я сбегаю позвоню.
Почему-то я не сомневался, что пытаться звонить — пустая трата времени. Толпы людей наверняка сейчас осаждают телефонные будки… и множество телефонов не отвечают… И никогда уже не будут отвечать.
— Мы не должны расставаться, — выдавил я, когда Джустина помогала мне опуститься на траву. — Что бы ни случилось, мы не должны разлучаться.
Мне было как-то не по себе. Немного подташнивало — изо всех сил я старался удержаться от рвоты. Я даже попытался улыбнуться.
— Может, я тоже заболел…
В этот миг девочка перестала кашлять и открыла глаза. Нас она, похоже, не замечала.
— Извини, мамочка, — еле слышно прошептала она. — Я никогда больше…
