И тут антенна хлестнула в воздухе прочь, как удилище, когда подсекаешь пойманную рыбу. Руки тянули его вниз, в пучину презрения, но не им его судить: он не сделал ничего такого, чего не делали бы они.
— Я — это вы! — вскрикнул он, и тут плечи, на которых он стоял, разъехались дальше, чем он мог развести ноги. Он взмахнул руками, но это не был сон, когда можешь улететь откуда угодно. Слишком поздно увидел он, зачем женщина вызвала ему «скорую». Может, он бы и крикнул ей слова благодарности, но не мог ни единого слова сложить из звуков, исторгаемых бесчисленными руками из его рта.
Когда Шоун обнаружил, что он уже в Уэстингси, он различал только мелькавшие перед глазами обрывки дороги, извивающиеся, как гадюки, под хлынувшим ливнем. Бульвар, где он видел пенсионеров, вывезенных на колясках за ранней дозой солнечного света, и туристов с рюкзаками, набитых в вагоны, которые повезут их к Озерам, махал отдельными деревьям, которые казались слишком юными, чтобы выходить одним к серому морю, несущему сотни пенных гребней. Сквозь шум помех и шипение ветрового щитка местная радиостанция советовала водителям не выезжать сегодня на дорогу, и он чувствовал, что ему предлагают шанс. Сняв номер, он сможет позвонить Рут. В конце бульвара он объехал вокруг старого каменного солдата, вымокшего почти дочерна, и поехал вдоль приморских отелей.
Вид был довольно неприветливый. Знак перед самым большим и белым отелем говорил НЕТ, явно потеряв терпение перед тем, как осветить второе слово. Шоун свернул в первую узкую улочку меблированных комнат, из тех безликих, где он останавливался с родителями почти пятьдесят лет назад, но таблички в окнах были столь же негостеприимны. На улицах, которые, как он помнил, состояли из малых отелей, было меньше зданий, и все это были дома престарелых. Пришлось опустить окно, чтобы прочесть знаки на той стороне дороги, и когда он их прочел, правый бок у него уже промок. Ему нужна была комната — сил на возвращение в Лондон не хватит. Через полчаса он выедет на шоссе, около которого ему обязательно надо найти отель. Но он только достиг окраины города и притормозил на развилке, когда увидел руки, закрепляющие объявление в окне трехэтажного дома.
Он прищурился в зеркало, чтобы проверить, что не стоит ни у кого на дороге, потом опустил стекло на дюйм. Объявление либо упало, либо его сняли, но стоянка в конце короткой дорожки была не занята, и над высокой толстой слезящейся стеной висел знак, на котором кусты изо всех сил старались скрыть слово «ОТЕЛЬ». Он зарулил между столбами ворот и чуть не зацепил правую стену здания.
