Желание это мастер Алмия отшибла быстро, заменив его на куда более яркое — придушить гадину. Иногда Вольфгеру казалось, что где-нибудь у нее имелся список важнейших жизненных целей, в котором обязательно значился пункт — «выбесить капитана шестого отделения Лидийской стражи». До сих пор вервольф держался, но в глубине души подозревал, что именно его выдержка и доставляет мастеру Алмии наибольшее наслаждение. И сорвись он хоть раз, она вполне вероятно, потеряла бы интерес к этому безмолвному (по крайней мере, со стороны оборотня) противостоянию.
Понимал, но все равно держался.
Вот и сейчас Алмия словно почувствовала возвращение своего любимчика, и едва заметная улыбка тронула красиво очерченные губы, идеальность которых подчеркивала яркая помада.
— Что у вас, мастер Алмия? — сдержанно поинтересовался Вольфгер, приближаясь и стараясь не обращать внимания на надменно следящего за происходящим подполковника.
Валлоу прибыл сюда только потому, что дело происходило в доме Корвинов и, кажется, сам толком не знал, чем ему тут заняться. А потому только беспричинно всех дергал и покрикивал с важным видом.
— С точки зрения артефактики дело более чем однозначное, капитан, — безмятежно отозвалась женщина, поворачиваясь к вервольфу.
— Вы же сказали, что для того, чтобы разобраться, вам потребуется несколько часов, а может, и дней! — вмешался в разговор Валлоу.
— Вы интересовались «Сколько можно копаться?», господин подполковник, — надменно отозвалась мастер Алмия, по-кошачьи сузив глаза. — И я предельно честно вам на этот вопрос ответила. Копаться — можно долго.
Вытянутая физиономия начальника Управления налилась краской, и Вольфгеру показалось, что он сейчас разорется так, что будет слышно в самой Арданне, славной столице, но Валлоу в последний момент все же взял себя в руки и промолчал, а артефакторша снова повернулась к капитану и продемонстрировала ему то, что держала в руках на белой салфетке.
Булавка.
Безопасная, но обычной ее назвать было нельзя. Во-первых, потому, что сделана она была явно из серебра, а во-вторых, ее круглое ушко не пустовало. В него был вставлен мутный, пошедший многочисленными трещинами камень.
— И что это? — опередил Вольфгера Валлоу, и капитан даже начал испытывать к начальнику что-то вроде благодарности — мужик явно решил со всей ответственностью принять на себя огонь.
Алмия смерила его фирменным взглядом «и за какие грехи боги послали мне этих идиотов?» и произнесла тоном «ну это же очевидно»:
