— Господин Корвин, подумайте хорошенько. Не кто знал, а кто мог знать о передаче артефакта. Кто мог вас услышать, увидеть? Кто вез вас в дом госпожи Ревенбрандт, кто видел, как вы из него выходили? Кому вы обмолвились, что видели ее буквально на днях в добром здравии?
— Меня никто не слышал. Помещение, из которого я вел переговоры, прекрасно защищено от прослушивания. Я не ездил к ней, мы пересеклись на ужине у Вардстонов, куда были оба приглашены по счастливому совпадению. И я уверен, что никто не видел, как я передал ей артефакт. За весь вечер мы едва обменялись парой слов.
— А ваша жена?
— Моя жена?
— Она знала о том, что находится у вас на хранении и кому вы передали эту вещь?
— Естественно, нет.
Вольфгер позволил себе несколько недоверчивый взгляд, и Корвин раздраженно пояснил:
— Я не обсуждаю с женой рабочие вопросы, капитан, и уж тем более не посвящаю ее в государственные тайны.
— Но у нее имелся доступ к сейфу, который пытались вскрыть.
— Да, — чиновник раздраженно дернул плечом. — Но не к потайной ячейке. О ней знал только я, и я один.
— И мастер, изготовивший сейф, — подсказал Вольфгер.
— И мастер, изготовивший сейф, — повторил Корвин, еще больше теряя терпение. — Вы предполагаете, что Максимилиан Шантей дал наводку преступникам?!
— Нет, я пытаюсь дать вам понять, что иногда мы не придаем значения важным деталям. Поэтому пусть не прямо сейчас, но, пожалуйста, прокрутите в памяти внимательно все дни последней недели и все разговоры, все ваши действия, которые касались артефакта. Возможно, вы что-то упускаете в уверенности и в желании быть уверенным, что все держали под контролем.
Напряженные плечи Корвина чуть расслабились.
— Я вас понял. Если я вспомню о чем-либо, что может иметь значение, я вам сообщу.
— Последний вопрос, — чиновник снова напрягся, сосредотачиваясь, и Вольфгер почему-то с трудом сдержал улыбку. — Как, собственно, выглядит то, что мы разыскиваем?
Корвин сморгнул, мастер Алмия рядом, от которой за все время допроса не было слышно ни звука, шумно выдохнула, явно спрятав усмешку.
— Медальон в форме объемного сердца, — с облегчением произнес Николас Корвин и добавил, — стилизованного. Весь покрыт алмазами. Но они огранены по специальной артефакторной, а не ювелирной технике и выглядят невзрачно, как бижутерия. В круглом навершии желтый топаз. Цепочка несъемная в виде бусин, серебро.
— Исчерпывающе, — кивнул Вольфгер и поднялся. — Не смею больше вас задерживать, господин Корвин.
