— Туннель под южным бастионом снова рухнул, — произнёс Па.
— Надеюсь, это значит, что мы уже близко, — ответила принцесса. — Попробуй снова, Константин. Венгры считают, что праздник престолонаследования следует проводить осенью, а это означает, если к этому времени у нас не будет возможного преемника, я уверена — Корвин пойдёт на нас войной.
— У Корвина самого есть проблемы с престолонаследованием, — заметил Па. — Лучше бы он обратил внимание на свои дела.
— Корвин расширил свои владения, вмешиваясь в дела других принцев. Копайте быстрее. У нас нет времени.
Если Па и ответил, то это был кивок или какой-то жест, потому что следующая реплика принадлежала снова принцессе:
— А Ревека?
Я?
— Нет, — спокойно ответил Па.
Нет? Что «нет»?
Принцесса вздохнула:
— Использование капусты говорит мне о том, что она хочет помочь, Константин.
— Ваше Высочество, прошу: не путайте её детские порывы с призванием.
— И неужели это великий воин Константин? Я думала, вы используете любую возможность. Каждую возможность.
— У нас есть лучшие — и более умные — варианты, чем моя импульсивная дочь.
Я уже думала на это обидеться, но тут консорт-принцесса отпустила Па, и я запаниковала. Он же поймает меня за подслушиванием! Гобелен скрывал меня только со стороны зала, но, когда Па будет выходить из покоев, он заметит, как стою в узком пространстве между свисающей тканью и стеной.
Я боком попятилась глубже в тень и крепко зажмурилась, чтобы из мрака не блестели глаза, а частично и из-за того, что надеялась таким образом стать для Па невидимой.
Моё предплечье сжала крепкая рука.
Сколько бы я отдала, чтобы стать невидимкой!
Глава 2
Па был очень терпелив: он выдернул меня за руку из-за гобелена, протащил через огромный холл, мимо сада с травами, сквозь ворота замка к саду из сливовых деревьев и только там начал кричать.
— Ревека! — заорал он, чуть меня встряхивая. Я смотрела на него широко распахнутыми глазами и ждала приговора. Мы с Па жили вместе всего несколько лет — с тех пор, как он забрал меня из монастыря, где я находилась после смерти Ма. И часто он понятия не имел, что со мной делать.
Я тоже иногда не знала, что с ним делать, хотя и очень его любила. По крайней мере, он бил меня гораздо реже, чем настоятельница, и только за нарушение восьмой заповеди. Ложь, по мнению Па, была гораздо страшнее убийства. Хотя, скорей всего, он считал так из-за того, что в прошлом был солдатом и не мог осуждать убийство.
— Я сказала принцессе правду, Па, — произнесла я. — Я не лгала, даже капельку!
