Гицэ многое хотелось бы ответить на это, но Ликэ резко повернулся на каблуках, и пока корчмарь собирался с мыслями — он уже давал коню шпоры.
— Очень порядочный человек… — проговорила старуха, глядя ему вслед. — Кто это такой?
— Ликэ Сэмэдэу, — ответил Гицэ.
— Ликэ Сэмэдэу?.. — воскликнула Ана. — Чего только не говорят про него!
— Таковы уж люди, — проговорил Гицэ. — Никому не верь, пока не убедишься собственными глазами.
Гицэ и сам не знал: сказал ли он это с досады или только из желания скрыть от жены овладевшие им мрачные мысли.
— Может, оно и так… — прибавила Ана. — А все-таки лицо у него какое-то страшное…
— Э-э… Это тебе так кажется, — проговорил Гицэ. — Ведь и у него бывают свои неприятности.
— Людей на свете много, и все они разные, — говорил на следующий день корчмарь, поглядывая то на жену, то на тещу. — Вот, например, человек задумал что-то купить. Ну хотя бы этот самый Ликэ Сэмэдэу, который отправился посмотреть лес. Дело это касается его одного; и кто знает, не причиним ли мы ему убытки, не рассердим ли его, если проболтаемся, что он был здесь. Он поехал торговать лес, а вдруг вслед за ним появится другой, желающий купить тот же лес, и я ему скажу, что проезжал Ликэ… Тогда второй покупатель поспешит, приедет на место раньше и, может быть, испортит всю куплю-продажу. Поняли?
— Что верно, то верно, — согласилась старуха.
— Или приедет человек, у которого тоже есть продажный лес, и он ищет Ликэ, чтобы договориться. Если я ему скажу, что проезжал Ликэ, то это, может, принесет пользу им обоим, но зато повредит человеку, к которому поехал Сэмэдэу. А я не хочу никому приносить ни вреда, ни пользы.
— Правда твоя, — снова подтвердила старуха. — Ведь мы здесь вовсе не затем, чтобы сообщать путникам о всех приезжающих и отъезжающих.
— Мы здесь ничего не знаем и занимаемся только своими делами, — коротко и решительно заключил Гицэ.
С тех пор корчмарь, жена и теща не вспоминали о проезжих, и все шло обычным порядком.
Но, не откладывая на другой день, Гицэ отправился в Арад, купил там себе два пистолета и нанял второго слугу, Марца, высокого, как ель, венгра. Еще через несколько дней он съездил в Фундурень и привез оттуда двух лохматых щенят. В доме уже была одна собака, но она обленилась, легко привыкала к людям и ни на кого не лаяла.
Гицэ посадил щенят на цепь и спускал их только тогда, когда в корчме не было посторонних; потом он выпускал свиней и натравливал на них щенят. Сердце играло в нем, когда он смотрел, как щенята набрасываются на свиней и раздирают им в кровь уши. Стараясь приучить собак к травле, он так увлекся этой забавой, что даже с каким-то нетерпением ждал тех дней, когда корчма пустовала и можно было целыми часами возиться со щенятами.
