— Не требуются мне никакие женихи! — сказала Вика, обвила руками его шею, поцеловала в губы, отстранилась, с воркующей улыбкой посмотрела ему в глаза. — Мне только ты нужен.
— А если меня посадят?
— Как это посадят? — Вика нахмурилась.
Похоже, она всерьез поверила, что в стране действительно не действуют никакие законы. Но, увы, это было не так.
— За убийство.
— А могут?
— По ложному обвинению.
Вика немного подумала, нашла ответ и сама же себе улыбнулась.
— Я буду тебя ждать! — заявила она.
Действительно, все очень просто.
— А если меня сперва посадят, а потом положат, то есть расстреляют?
— Типун тебе на язык!
— Это ты болтаешь языком. А меня расстреляют. За то, чего я не совершал.
— Не совершал. Да-да, конечно, — проговорила Вика.
Но при этом она ясно давала ему понять, что ей все известно.
— На самом деле ничего не было, — со всей серьезностью сказал Стас.
Это сейчас Вика видела в нем героя, который заступился за честь ее обиженной сестры. Но когда-нибудь она повзрослеет и до нее дойдет весь ужас произошедшего. Четыре трупа — это слишком. Столько смертей на одну душу — грех невыносимый. Вика прозреет и осознает, с каким чудовищем живет.
— Не было ничего, — повторил Стас, взял бутылку, наполнил рюмку, выпил.
Он не хотел быть чудовищем, но повел себя ужасно, как последний бандит. Но что ему оставалось делать, когда закон бессилен перед Демоном? Кто-то же должен очищать землю от такой мерзости.
— Мне тоже плесни, — попросила Вика и поставила на стол пустую рюмку.
Он ее наполнил, они выпили. Потом она вдруг оказалась у него на коленях и сказала:
— Я так тебя люблю!
Стас кивнул, настраиваясь на волну, которую она подняла. Зачем отказываться от сладкого? Вдруг это его последний вечер на свободе?
Синяки с лица сошли еще не совсем, и разбитости плохо заживали. Слабость в теле давала о себе знать. Но делать было нечего. Стас отказался работать на Коротилова, поэтому Тимохе приходилось напрягаться самому. Пузырь на подстраховке, но толку от него было немного.
— Узнаешь? — спросил Тимоха.
Он поднимался по лестнице, а Тилибом спускался. На межэтажном пролете они и встретились.
Тилибом дернулся, оттолкнулся от перил, собираясь прыгнуть на Тимоху. Но пуля остановила его на взлете.
— А я тебя узнал, — сказал Тимоха, бросил пистолет на труп, раскатал шапочку по лицу, совместил прорези в ней с глазами.
Вот и все. Можно уходить.
Усаживаясь в машину, он чувствовал себя благородным рыцарем. Тимоха ведь мог для начала просто подстрелить Тилибома, потом сломать ему нос, выбить зубы и глаза в отместку за те издевательства, которые ему и Пузырю пришлось претерпеть. Им ведь теперь придется отдать кучу денег стоматологам.
