— Рвем когти! — сказал Тимоха, когда Стас завел двигатель.
Они беспрепятственно выехали за ворота базы и двинулись по дороге, которая делила пополам промзону, расположенную на окраине Москвы. Стас глянул назад раз, другой. Хвоста вроде бы нет.
— А где труп? — спросил он.
— Как где? В багажнике, — ответил Тимоха, с усмешкой глянув на него.
Он сидел впереди, вполоборота к Стасу. Тимоха мог одновременно смотреть и на него, и на Пузыря, но, судя по всему, его больше волновала обстановка за кормой машины. Он тоже опасался погони. Тот же Зудик мог увязаться за ними.
— В багажнике?
Стас представил, как их останавливает гаишник и требует открыть багажник. Ему сразу стало не по себе. Он за рулем, с него и спрос.
— Не мог же я его себе в карман засунуть.
— А баню сжечь смог?
— А баню сжечь смог.
— Подготовился?
— Подготовился.
— А мне почему не сказал?
— А чтобы ты не доставал, — с усмешкой ответил Тимоха.
Стас глянул в зеркало заднего вида и заметил, как ухмыльнулся Пузырь. Он-то при делах. С заданием справился. Не подвел Тимоху, отличился. Теперь к нему нужно относиться серьезно. Как к равному. Если, конечно, он считает Стаса равным себе.
— Значит, я лишний?
— Был бы ты лишним, ничего не узнал бы. А ты в курсе.
— И при делах.
— И при делах. Если тебе что-то не нравится, можешь уйти.
— Не нравится. Но уйти не могу. Пропадете вы без меня. Придурки!
— Назад пути нет, — заявил Тимоха.
— Жор в твой план тоже входил?
— Нет, тут чисто импровизация. Теперь братва будет думать на него.
— Ага, думать будут на него, а искать — нас!
— Бандиты, может, и будут, а менты — нет. Если мы показания дадим. Расскажем, как Ветряк Жора избивал.
— А братва как об этом узнает?
— Зудик все видел.
— А он скажет?
— Скажет. Но не факт, что на Жора свалит. — Тимоха озадаченно почесал затылок.
— Уже свалил. На нас.
— Кто такой Тилибом?
— Да, кто такой Тилибом?
— Да никто. Они с Ветряком вдвоем дела делали. Но бригада у каждого своя.
— Тили-бом! Тили-бом! Загорелся кошкин дом! — подал голос Пузырь.
— Ага! — Тимоха осклабился. — А я-то думаю, что за Тилибом такой. Держи пять, братишка!
Он подал руку Пузырю, их ладони звонко стукнулись одна о другую. Тимоха и раньше мог назвать Пузыря братаном, братухой, но братишкой — никогда. Это только для боевых друзей. Но теперь Пузырь полностью реабилитировался перед ним. Для этого и понадобилось-то всего ничего. Одного задушить, пятерых сжечь.
— Дом-то, может, и сгорел, а Тилибом остался. Сколько еще других бригад? И кто там главный?
