Проклятье.
«Не все вампиры одинаковы. Выясните, нравятся ли вашему любовнику постельные разговоры. Прелюдия может принимать самые разнообразные формы. Разговор о прежних узах и родословной непременно заденет чувствительную струнку и возбудит гордость, если только ваш любовник — не выходец из второсортного рода».
Будь оно все проклято! Я была потаскухой. Я была долбаной вампирской любовницей.
Закрыв глаза, я откинула голову на спинку сиденья. Чье-то теплое дыхание защекотало мне шею. Я резко вскинулась и повернула голову. Мой кулак пошел сам собой. И врезался прямиком в ладонь привлекательному мужчине. Тот рассмеялся звучному шлепку, умоляюще поднимая руки. Но меня остановил не этот жест, а легкое веселье в глазах мужчины, мягких и задумчивых.
— Страницу сорок девятую вы еще, случайно, не изучали? — спросил он, подаваясь вперед и кладя скрещенные руки на спинку моего сиденья.
Я озадаченно на него посмотрела, и улыбка мужчины стала еще более чарующей. Он был едва ли не слишком красив, сохраняя в приятных чертах своего лица какой-то юношеский пыл. Затем взгляд его соскользнул на книжку у меня в руке.
— Страница сорок девятая, — повторил мужчина, слегка понижая голос. — Клянусь, она вас в корне изменит.
Я нетерпеливо пролистнула книжку до нужной страницы. Ох ты боже мой. В этой книжке еще и иллюстрации имелись. Но затем я заколебалась, недоуменно прищуриваясь. Не присутствовал ли там кто-то третий? И что за дьявольщина была привинчена к стене?
— Вот так, — сказал мужчина, протягивая руку через сиденье и поворачивая книжку. От него пахло чистым лесным одеколоном. Запах одеколона был так же приятен, как его непринужденный голос и мягкая ладонь, ненароком коснувшаяся моей руки. Мужчина казался классическим вампирским лизоблюдом: прекрасно сложенный, одетый в черное и одержимый пугающий потребностью нравиться.
Не говоря уж о его явном пренебрежении к чужому личному пространству.
Я оторвала от него пристальный взор, когда мужчина похлопал ладонью по книжке.
— Ой! — невольно воскликнула я и с жаром захлопнула свое чтиво. На иллюстрации было изображено две персоны. Три, если считать ту, которая была с… в общем, неважно, с чем.
Я невольно подняла глаза на мужчину.
— Вы это пережили? — спросила я, не очень хорошо понимая, следует мне поражаться, пугаться или смущаться.
Во взгляде его вдруг засветилось чуть ли не благоговение.
— Да. Две недели я не мог шевелить ногами, но нисколько об этом не жалею.
