- Как? Ну, - парень, не ожидавший вопроса замялся, - маленькая такая. Винтовая. Перила из пластика. Очень узкая и крутая, даже одному подниматься тяжело.
- Все верно, - с заминкой проговорил Сергий, - и как ты узнал? Кто-то из послушниц проводил?
- Что? Да нет же! Сражались мы на ней! В последний раз! – в отчаянье вскрикнул мужчина. Начал активно жестикулировать, пытаясь передать свои воспоминания, - была ночь. Эти твари зашли в храм, одна с главного входа, одна с заднего. Начали крушить все. Искать что-то, переворачивали все вокруг. Иконостас на куски расщепили. Потом начался пожар. Все полыхало, а мы смогли укрыться… - Егор захлебнулся словами, беззвучно водя руками в воздухе. Потом обернулся к окну. Взгляд его замер и остекленел. Губы задрожали и показав пальцем он сдавленно произнес, - тьма пришла. Опять.
- Да брось, - отмахнулся настоятель, но взглянув в окно замолк. Он мог поклясться всем чем угодно что такого просто не могло быть. Это же утренняя служба, мать ее. Рассвет, солнце должно бить прямо в окно! – Как? – только и смог пробормотать он, вставая со стула.
- Вы уже закончили, - спросил Костя заглядывая в исповедальню. Не обращая внимания на ошарашенное лицо попа, он подошел к настоятелю вплотную. – Надо б причастие привести, а то все ждут.
- Хорошо, - Сергий помотал головой стараясь выкинуть из нее дикую идею что все слова, сказанные мужчиной правда. Может тучка большая набежала? Всяко же может случится. Выйдя в общий зал и встав к иконостасу, он обратился к пастве. – Братья и сестры. В этот день, дарованный нам самим господом… - он старался отрешиться от посторонних мыслей. Вести себя как обычно. Но даже тысячу раз произнесенные слова теперь имели немного иной смысл. Служки и хоровые послушно вышли ко всем. В зале стало хоть немного больше народу. Он перестал казаться совершенно пустым. - …и сын его пожертвовал собой ради нас, грешных… - И все равно, ощущение нереальности происходящего, возникшее после того как батюшка выглянул в чернеющее окно, не спешило уходить. – во имя Света, и сына, его духа. Аминь.
Десяток человек повторили за ним, завершая молитву. И только ревизоры стояли в стороне молча глядя на обряд очищения. Но стоило настоятелю положить первой девочке из хора на язык просфору как они зашевелились. Бывший военный толкнул локтем лысоватого, и он пристроились в конец очереди. Чтож, их ждет разочарование. Обрядом пренебрегать не позволено никому. Будь то старый, молодой, или начальник. Обойдутся без божьего хлеба и крови.
