Участившиеся случаи нападения истребителей на наши тихоходные машины серьезно обеспокоили командование. И вот тут-то, чтобы хоть как-то обезопасить летчиц в случае аварии, нам категорически приказали летать с парашютами. Скрепя сердце мы примирились с этим новшеством. Впрочем, это было разумное и очень своевременное мероприятие, и весьма скоро мы убедились в его необходимости.
Полк перебазировался в хутор Далеке. Вблизи него оборудовали взлетно-посадочную площадку, под жилье заняли большую усадьбу сбежавшего помещика. Здесь мы пробыли довольно долго.
К тому времени погода окончательно испортилась, начался период затяжных дождей и туманов. Черно-свинцовые тучи непрерывной чередой ползли с запада, заливая и без того прокисшую землю холодными потоками воды. Нередко облачность опускалась и стлалась в 50–70 метрах над землей. В нормальных условиях полеты следовало немедленно прекратить. Но война есть война, и, несмотря на почти нулевую видимость, мы продолжали работу.
В Польше нам впервые довелось бомбить вслепую из облаков. Это было что-то в середине октября. Действовали мы в районе Макува.
Продрогшие от сырости и холода, мы с Акимовой сидели в кабине и ждали сигнала к вылету. Уткнувшись носом в воротник теплого комбинезона и поджав ноги, я дремала. Изредка, чтобы не заснуть совсем, приоткрывала то один, то другой глаз, с минуту всматривалась в ночную темень, отыскивая смутные контуры соседних самолетов, и вновь погружалась в сладкое забытье.
Сердитый, колючий ветер Атлантики, пронесшийся через всю Европу и растративший в пути тепло океана, повизгивал в расчалках и тросах, раскачивал плоскости, изредка ронял на туго натянутую перкаль крупные капли. Бум-бум — сквозь дрему отдавалось в моих ушах, и тут же все звуки заглушал пронзительный свист, завывание. «У-уу! Худо, ва-ам, ху-удо», — казалось выговаривал ветер. «Ну и пусть, — думалось мне. — Нашел чем пугать. И похуже видели».
Вдруг кто-то толкнул меня в плечо, я вздрогнула и лениво повернулась:
— Ну, что еще?
— Тебя требуют к Бершанской, — услышала голос Акимовой. — Ты что, заснула?
— Угу.
Поеживаясь от холода, я вылезла на крыло.
— Че-ечневу-у к командиру полка! — нетерпеливо и, видимо, не в первый раз, прокричал кто-то во тьме.
В большой, с высокими потолками комнате, освещенной тусклой, в полнакала, лампой, уже собралось несколько человек. Помимо командования полка, здесь были Никулина, Смирнова, Попова, Амосова, Себрова, Санфирова и еще несколько летчиц.
