– Возвращаемся, – Ирислав забирает у девушки повод. – Отсюда всего пара часов до места ночёвки официального кортежа.
Сначала всё идёт как по маслу. До нужного постоялого двора они добираются даже часа за полтора, отчёт агента – прозрачен и чист, ничего подозрительного не происходило, всё штатно, всё по плану, и Ирислав желает госпоже Аделаис доброй ночи у дверей её комнаты, и поднимается на свой этаж, предвкушая, наконец, хотя бы пять-шесть часов сна в настоящей постели…
А постель занята. Там расположилась какая-то полуголая, а может, и вовсе голая девица, в любом случае, у уставшего и, чего уж греха таить, влюблённого князя, она вызывает лишь раздражение. А ещё желание вернуть агента, которого он отпустил, и хорошенько допросить – не перестарался ли тот, изображая своего господина. Впрочем, девица могла прийти и по своей инициативе – всегда приходят.
– Убирайся, – Ирислав, отчаянно зевая, скидывает сапоги, снимает рубаху. Незваная гостья даже не шелохнулась, так и сидит на постели, уставившись на него.
Князь зажигает тусклый свет, и девушка, вспыхнув, прикрывается простынёй по самые глаза. Лицо кажется неуловимо знакомым, но это может быть как просто обычная схожесть, так и то, что они уже где-то встречались… на его полуголое тело она таращится с ужасом. Вот и чего пришла, разделась, разлеглась?
– Что тебе надо? – спрашивает князь. Больше всего на свете ему хочется без разговоров вышвырнуть девицу и использовать постель по самому прямому назначению. Поспать.
– Любви, – выдавливает из себя девица. Ирислав еле сдерживает смешок. От страха у неё прыгают губы, а тон, которым это сказано убил бы любое самое страстное желание близости у кого угодно. Ну, разве что кроме самых законченных мразей, которые находят наслаждение в чужих страданиях.
– Чьей? – вздыхает князь, наливая себе вина. Не поспать, так хоть напиться. На дне кувшина светится снежно-белым цветом амулет – не отравлено.
– Ва…вашей, – старательно пряча глаза, настаивает оккупантка.
И тут Ирислав её неожиданно узнаёт. В два шага оказывается рядом, сдёргивает простыню, не обратив ни малейшего внимания на отчаянные попытки удержать, и с мрачным злорадством разглядывает свою бывшую уже невесту. Впрочем, о том, что она бывшая, княжна Третьего княжества, вероятно, как раз и не знает. Иначе не пришла бы заключать брак таким вот способом. Интересно, на что она рассчитывала? Что он совсем слепой и озабоченный идиот? Или всё же было подкрепление в виде какого-нибудь особо действенного приворота, который он просто не почувствовал?
