— Простите, сударь. Я сказал только, что меня называют этим именем.
Председатель зло усмехнулся, и лица судей приняли точно такое же выражение.
— Такие детали, господин де Лесперон, характерны для слабоумных, — сказал он. — Боюсь, это вам не поможет. Человека обычно называют его именем, разве не так?
Я не ответил ему.
— Может быть, нам следует пригласить господина де Кастельру, чтобы он подтвердил мои слова?
— В этом нет необходимости. Поскольку вы допускаете, что я мог сказать, что меня называют этим именем, но отказываетесь увидеть различия между этим и утверждением, что меня зовут Лесперон, я думаю, бессмысленно вызывать капитана.
Председатель кивнул, и на этом вопрос был исчерпан. Он продолжал спокойно, как будто не было никаких проблем с моим именем.
— Вы обвиняетесь, господин де Лесперон, в государственной измене в самой страшной и опасной форме. Вы обвиняетесь в вооруженном выступлении против его величества. Вам есть что сказать?
— Я могу сказать, что это ложь, сударь; что у его величества нет более преданного и любящего подданного, чем я.
Председатель пожал плечами, и на его лице мелькнула тень раздражения.
— Если вы явились сюда только для того, чтобы отрицать мои утверждения, боюсь, мы напрасно теряем время, — вспылил он. — Если вы желаете, я могу пригласить господина де Кастельру, чтобы он под присягой сказал, что, когда вас арестовали и предъявили вам обвинение, вы ничего не отрицали.
— Естественно, нет, сударь, — воскликнул я, слегка разозленный этим умышленным игнорированием важных фактов, — потому что я понимал, что господин де Кастельру должен арестовать меня, а не судить. Господин де Кастельру — офицер, а не трибунал, и отрицать что-либо перед ним было бы пустым сотрясением воздуха.
— Ах! Очень ловко, очень ловко, господин де Лесперон, но вряд ли убедительно. Продолжим. Вы обвиняетесь в участии в нескольких перестрелках с армиями маршала де Шомберга и Ла Форсаnote 48 и, наконец, в содействии господину де Монморанси во время битвы при Кастельнодари. Что вы можете сказать?
— Что это — абсолютная ложь.
— Однако ваше имя, сударь, значится в списке, найденном среди бумаг господина герцога де Монморанси.
— Нет, сударь, — упрямо отрицал я, — это не так.
Председатель ударил по столу с такой силой, что все бумаги разлетелись в разные стороны.
— Par la mort dieu! — закричал он с самым неподобающим выражением гнева для человека, занимающего такой пост. — С меня достаточно ваших возражений. Вы забываете, сударь, о вашем положении…
