Во время мощной грозы снаружи здания и над комнатой Йерглера прозвучала отвратительная какофония звуков. Казалось, что она звучит с самых небес. Затем загрохотали ставни на окне; дикий крик; и Йерглер был обнаружен в углу комнаты — он словно внезапно рухнул на пол от запредельного ужаса. Мёртвые выпученные глаза, на лице и теле множество отверстий, которые напоминали ожоги, но не являлись ими. Однако я знал, что многие летописцы средневековья имели прискорбную привычку всё грубо преувеличивать и искажать.
Ожидание, пока пройдёт неделя, было для меня невыносимым. Я осознавал, что Болдвин был совсем один в той комнате на втором этаже. Он, наверное, всё листал ту древнюю богохульную книгу и сочинял странную музыку на дьявольской машине. Наконец, наступила суббота, и я подошёл к двери своего друга около часа дня, потому что знал, что Болдвин уже много лет спал до обеда и не видел восхода солнца. Приободрившись от вида струйки дыма из покосившегося дымохода, я открыл провисшие деревянные ворота, прошёл под тенью клёна и постучался во входную дверь.
Дверь открылась, и я был потрясён изменениями в лице моего друга. Он постарел на пять лет; новые морщины появились над его бровями. Его приветствие было механическим. Мы сидели в комнате и беседовали, в то время как он зажигал одну сигарету за другой.
Когда я спросил друга, спал ли он и ел ли он что-то существенное, он отказался отвечать. Болдвин сам делал всю работу по дому, и если никто за ним не смотрел, то никогда не ел больше чем требуется для поддержания себя наполовину живым. Я сказал ему, что он выглядит ужасно, но Болдвин только отмахнулся рукой. Какие адские силы превратили его в измождённое подобие того, кем он был раньше? Я выразил протест и потребовал, чтобы он бросил ту зловещую музыку и немного отдохнул. Друг не хотел меня слушать.
Я начал пугаться того, что он обнаружил, поскольку было очевидно, что он достиг какого-то успеха. Само его поведение говорило об этом. Без дальнейших объяснений он заметил, что будет занят весь день и велел мне вернуться в половину одиннадцатого вечера. Я спросил об его экспериментах, но не получил ответа. Я уехал, обещав вернуться в назначенный час.
Когда я вновь постучал в его дверь, у меня в кармане уже был револьвер 38-го калибра, который я купил в городе после полудня. Я не могу сказать точно, в кого планировал стрелять; этот поступок был вызван чувством нависшей трагедии. Болдвин явно о чём-то умалчивал, и мне это не нравилось. Раньше он всегда рассказывал мне о своих успехах и открытиях.
