- Слушаю-с, ваше превосходительство, - ответствовал тот и повел Данилу Петровича и Сеньку в другое крыло дворца, где помещались кухня и столовая для челяди генерала.
На людской кухне Данилу Петровича и Сеньку усадили за длинный и широкий стол, поставили графин водки и подали столько еды, что ее хватило бы и перехватило человек на двадцать, а то и более. И еда была такая, какой не только Сенька, а и сам Данила Петрович и не видывал.
Но они к ней, к еде-то, и не притронулись, хотя и были голодны. Данила Петрович выпил только чарку объемистую водки да чем-то заел, и то сделал так только потому, чтоб генералу не доложили, что он, дескать, его солью-хлебом пренебрег, - чего доброго, разобидится, и опять на конюшню угодишь. И они пошли обратно на фабрику.
- Тять, а я его убью, - говорит Сенька отцу, когда они уже шагали по главной аллее.
- Кого ты убьешь-то? - спрашивает Данила Петрович у Сеньки.
- Мальцева, вот кого! Ни в жисть я не прощу ему, что он велел сделать с тобою.
- Дурачок еще ты у меня, - грустно улыбнулся ему в ответ Данила Петрович. - Ну как же ты его убьешь-то?
- А так вот и убью! Я подкрадусь к нему сзади и как ахну камнюгою по голове, он и будет готов.
- Ну, во-первых, ты к нему так просто не подберешься. А во-вторых, скажем, ты и подкрался к нему, даже укокошил его, и что будет? На место его сынок из Питера пожалует. Думаешь, нам легче станет? Этот хоть самодур, но в делах толк понимает, заводы новые строит, старые расширяет, нашему брату есть где кусок хлеба зарабатывать. А сынок его может оказаться таким, что вместо стройки и расширения закрывать заводы станет, промотает все. И тогда что делать нам, где работать будем? С голоду помрем все как есть. Нет, брат, это не выход для нас.
- А тогда что же? Значит, терпеть, пусть нас порют ни за что ни про что?
- Что поделаешь, мы пока рабы, крепостные его, - вздыхает снова Данила Петрович. - Приходится терпеть пока. А вот когда воля будет - в народе уже поговаривают, что она скоро бы должна выйти для нас, - тогда уж нам легче станет жить. А такое время будет, настанет праздник и на нашей улице, заглянет солнце и в наше оконце.
- А когда же время такое придет? - спрашивает Сенька.
- Вот тут уж я и не могу тебе ничего сказать, - говорит Данила Петрович сыну. - Когда оно, время такое, придет, никто тебе сейчас в точности не скажет, но придет. Я до него не доживу, а ты, надо полагать, дождешься его.
На этом у них разговор и закончился: они подошли к воротам фабрики.
