Тунберг из приказа директора завода уже знал о переводе Насти из гутенского цеха, встретил ее важно.
- Ты тот самый девочка, который хрусталь вазу рисоваль? - спросил Настю Тунберг. - Который ваза я на выставка видаль в школь?
- Да, - шепчет Настя.
Тунберг пытливо посмотрел на Настю, точно не верилось ему, что она рисовать умеет.
- Садись вот на стуль этот, - сказал Тунберг. - И вот твой кисточка, вот твой краска. Будешь рисовать этой стакан, с этой форма.
И Настя начала расписывать чайные стаканы незатейливым рисунком. Тунберг зорко смотрел за нею, разрисовывая коз на хрустальном кувшине.
Рисунок на чайных стаканах очень простой. Настя быстро научилась работать, стаканы так и становились рядышком, разрисованные. Ей только почему-то страшно было, что Тунберг так зорко и строго смотрит на нее.
«Наверно, я не так рисую», - думает она.
Но, взглянув на других помощников Тунберга, двух взрослых девушек и одного пожилого рабочего, она увидела, что и они так же рисуют. Но Тунберг за ними почему-то не следит.
«Хоть бы он сказал что-нибудь», - с тоской думает Настя.
А угрюмый Тунберг молчит и молчит, рисует и рисует и знай поглядывает на работу Настину.
Он молчал весь день, все время, пока Настя расписывала сорок стаканов своих.
- Ну как? - спрашивает Люба Настю, когда она домой пришла с работы.
- Ох, Любочка, милая, и сама не знаю. Будто бы ничего, хорошо получалось у меня, но он молчит, - отвечает Настя.
- Кто молчит?
- Да Тунберг. Кто же еще?
- А что ему говорить-то? - вмешался Машина в разговор.
- Как - что? Мог бы сказать ей, что она работает так, как нужно, - говорит Люба.
- А зачем ему говорить ей это? Ежели человек работает как следует, то говорить тут нечего. Вот ежели бы она плохо работала, тогда он сказал бы не только ей, а даже директору. «Этот девочка работать нехорошо умеет, - сказал бы он директору. - Она требовать назад нужно».
Машина так хорошо представил Тунберга, что Настя и Люба засмеялись.
Но на следующий день Тунберг заговорил.
Как только Настя вошла в живописное отделение и робко взяла кисточку, потянулась было к стаканам, он остановил ее.
- Ты не будешь рисовать стакан, - сказал он ей.
У Насти застучало сердце, задрожали руки.
«Я так и знала. Недаром он молчал вчера», - думает она.
Тунберг повернулся к своему столу и, взяв кувшин из матового хрусталя, сказал:
- Ты будешь рисовать вот этот кувшин. Сиди за мой стол.
«Ах вот что!» - обрадовалась было Настя и тут же испугалась снова: ведь кувшин труднее расписывать, ну как она не справится?
