Прокоп Машина оставил Любу в покое, к Насте приставать начал.
- Ты что это нос повесила? - спрашивает он Настю.
- У нее нос не висит. Это у тебя трубка в зубах день и ночь торчит, - заступается Люба за Настю.
- Нет, висит, я вижу. Даже знаю почему, - говорит Машина.
- Ну, почему? Ну, почему? - горячится Люба.
- Работать ей надоело, деревню вспомнила.
- Вот уж угадал! Много ты больно понимаешь, старый Паровоз!
- А ты вагонетка пустая, - ворчит Машина.
Его начинало разбирать зло. Как же?.. Все хорошо было, все порядком шло, а теперь вот что выходит? Люба злая, Настя задумчивая. Чего им нужно, спрашивается, от него? Скажи толком, он все им предоставит, а нечего дуться. Какие такие дела у них завелись секретные, хотел бы он знать?
Но узнать никак нельзя было - девочки молчали. И ваза молчала, тихо стояла на Любином столике. Машина видел вазу, спросил даже Любу, откуда она взяла ее. Люба отвечала, что это школьная, она скоро опять отнесет ее обратно.
Времени до срока, назначенного Любе, уже немного осталось - неделя одна. Василий Иванович уже не раз спрашивал Любу, как у ней дела идут.
- Плохо, Василий Иванович, - отвечает Люба ему.
- Не может быть, - не верил Василий Иванович.
- А вот увидите. Я вам говорила - Смирновой отдайте, лучше было бы, - сказала Люба.
А Настя пробовала краски. Золотистую, зеленую, голубую, коричневую. Какая на хрустале лучше будет выглядеть? И что рисовать? А потом рассердилась и махнула рукой.
Э, да будь что будет! Все равно раздумывать больше некогда.
И принялась за работу. Она нарисовала на вазе веточку березы с золотыми листьями, листочки редкие, маленькие, того и гляди - сорвутся и улетят по ветру.
- Вот, Люба, больше я не могу. Пусть он что хочет делает с тобою, учитель этот твой. А у меня и сил нет, и измучилась я, - сказала она Любе, подавая расписанную вазу.
- Ладно, Настя, ладно! По-моему, очень даже хорошо. А не понравится ему, не будет больше приставать ко мне, оставит в покое, - обрадовалась Люба.
- Я долго думала, а ничего лучше придумать не могла, - оправдывается Настя.
- Да о чем ты? Лишь бы чуть-чуть, ну его! Он думает, что только те люди настоящие, которые рисовать умеют хорошо. А мне это ни к чему. Вот я ему когда-нибудь так и скажу.
И в тот же день Люба отнесла вазу в школу, сдала Василию Ивановичу. Василий Иванович долго смотрел сначала на вазу, потом на Любу. И ничего не сказал, бережно поставил вазу в шкаф.
- Ну, что он сказал? - кинулась Настя к Любе, когда та вернулась домой.
