Сенька только было хотел незаметно пододвинуться поближе к чучелу, чтоб погладить его по шерсти, как вдруг в коридоре послышались шаги и басовитое, вполголоса пение:
- Господи, помилуй, господи, помилуй, господи, помилу-у-у-уй!
Это шествовал сам генерал в сопровождении камердинера.
Генерал всегда пел «Господи, помилуй», если был в хорошем духе.
- А, Грач! Здорово, брат, здорово, рад видеть тебя. Быстренько ты прилетел на зов мой, - говорит Мальцев Даниле Петровичу. - Есть у меня к тебе разговор, и разговор серьезный. Но сначала, ты уж не взыщи, на конюшню, брат, на конюшню, там маленько попарят тебя. Да, да, попарят! Марш живым манером туда, а потом обратно ко мне, разговаривать будем.
У Данилы Петровича и земля под ногами поплыла.
- Ваше превосходительство, да за что же это? Кажись, у меня по работе никаких провинностей нет. Смилуйтеся, ради христа, - взмолился Данила Петрович.
- Знаю, знаю, что у тебя на работе всегда все в порядке. Да и так за тобой вины никакой никогда я не замечал.
Стекловар ты у меня качественный. Но тут особое дело, потом я тебе все поясню и растолкую. А сейчас на конюшню, на конюшню. Проводи его туда, - говорит генерал камердинеру.
- Сколько ему, ваше превосходительство? И каких? Горячих? - спрашивает камердинер.
- Нет, зачем же горячих? - засмеялся генерал. - Горячих он еще не заслужил, пусть сначала заработает он их, горячих-то. А для начала ему просто тепленьких пусть всыплют, простых, и двадцать пять всего. Полагаю, что этого для первого разу вполне достаточно.
«Господи ты боже мой! Да за что же это он на меня окрысился?» - думает в ужасе Данила Петрович.
- Ну-с, пошли, - командует камердинер Даниле Петровичу и Сеньке.
А Сенька и понять сначала не может, что к чему, куда их ведут. Он так загляделся на генерала, что и не расслышал всех его слов, не взял в толк смысла приказа генеральского. Понял он все только тогда, когда они с тятькой вслед за камердинером на конюшне очутились.
Конюшни генерала находились тут же, напротив дворца, как только аллею перейдешь. По обе стороны главных ворот конного двора стояли два деревянных двухэтажных дома, где жил управляющий конным двором и кучера; конюшни же находились в глубине двора, а по сторонам каретные сараи, сбруйные и дежурная для кучеров. Вот в эту-то кучерскую дежурную и привел их камердинер. Два здоровенных бородатых верзилы - у генерала все кучера были мужики могучие, один к одному, и у всех бороды что лопаты - мигом встали с широкой дубовой лавки, стоявшей посреди кучерской, словно по команде, во фрунт перед камердинером.
