«Погоди же! — подумал Рауль. — Не пройдет и месяца, как я заставлю тебя забыть об этом «голосе», а еще через месяц ты согласишься стать моей женой. А пока — да здравствует игра!»
Это была самая прекрасная игра в мире, и они отдавались ей, как малые дети, какими, в сущности, они и были. Ах, какую милую чушь говорили они друг другу! Какие произносили клятвы! Мысль о том, что через месяц эти клятвы ничего не будут значить, приводила их в замешательство, которым они наслаждались с каким-то извращенным восторгом, впадая то в беззаботный смех, то в слезы. Они играли в эту игру, как другие играют в мяч, только перебрасывали друг другу свои сердца, поэтому приходилось быть очень-очень ловкими и осторожными, чтобы не уронить их при этом. Однажды — шел восьмой день их обручения — сердце Рауля не выдержало, и юноша неожиданно заявил:
— Я не поеду на Северный полюс.
Кристина, которая по своей неопытности не думала о такой возможности, вдруг обнаружила всю опасность этой жестокой игры и горько пожалела о том, что затеяла ее. Но не сказала Раулю ни слова и ушла домой.
Это случилось после обеда в ее артистической, где они встретились и устроили себе настоящее пиршество: три пирожных, парочка стаканов портвейна и букетик фиалок на столе.
В тот вечер она не пела. И он не получил обычного письма, хотя они положили себе писать друг другу каждый вечер в течение этого месяца. На другое утро он побежал к матушке Валериус, которая сказала ему, что Кристины нет дома уже второй день. Она ушла накануне вечером в пять часов, предупредив, что вернется не раньше, чем послезавтра… Потрясенный Рауль страшно разгневался на старушку, которая сообщила ему это известие с удручающим спокойствием. Он попробовал вытянуть из нее еще что-нибудь, но она больше ничего не знала.
— Это секрет Кристины, — заявила она, подняв при этих словах палец тем трогательным и торжественным жестом, который призывал к молчанию и одновременно заключал в себе утешение.
— Ах, вот как! — взорвался Рауль и стремительно выскочил из комнаты. — Да, наша матушка Валериус — надежная защита для молодых девиц, — бормотал он, спускаясь по лестнице.
Но где же Кристина? Два дня… Целых два дня украдено из их такого короткого счастья! И все по ее вине!.. Неужели она забыла, что он скоро должен уехать? А если он твердо решил не уезжать, зачем сказал об этом так рано? Теперь он обвинял себя в неосторожности и был самым несчастным из людей в продолжение сорока восьми часов, после чего Кристина объявилась так же неожиданно, как исчезла.
