— Чы ны так?
Ну, пусть так — но кто дал ему право?.. А шо, а шо — чы не механик он? На заводе — и то такой пулемет не отрихтуют. Дубинка это теперь, а не пулемет.
И хай я не хвылююсь, хай дышу себе в обе ноздри…
— Что — не поддается восстановительному ремонту?
— Во-во… наконец и ты, ти-о-ре-тик, стямил!
И Мовчан, забыв свою двуязыкость, которая у него подчас что безъязыкость, рассказывает мне о том, что отец его был добрый коваль. «Усим ковалям коваль!» С одного нагрева подкову бацал! Так вот он, чтоб не ошибиться, не пустить в дело пережженную «зализяку», накалял ее и самым толстым пробоем делал в ней дырку!
— Дырку от бублика робыв!
И все ж, и все ж — кувалдой по тонкой, хрупкой, смуглой шее «шкаса». Механики… Лелеять должны… Своими руками… Э-эх — война!..
Мне больше не хотелось работать рядом с Мовчаном. Меня уже не тянуло выговориться о бессмысленной работе, о безмозглом начальстве, которому лишь бы выполнить пункт инструкции… И чего я взбеленился? О негодном пулемете запечалился? Сколько людей в полку гибнет на заданиях, в полете, под бомбежками на аэродроме. На прошлой неделе сильный налет был, три звена «юнкерсов». Прямое попадание бомбы похоронило в землянке пол-эскадрильи летчиков и механиков. Да чего там — третий раз обновился летный состав полка… Когда нехватка хвостовых стрелков, нашему брату технарю «выпадает облигация». В штабе даже за очередностью смотрят, чтоб никому обидно не было. Пытался Маркелов «схимичить», сбывать на задание технарей, которые ему не глянулись, но командир полка — какая тут мысль была у бати? — так зыркнул на инженера, что у него краска ударила в смуглое, задубелое от мороза и ветра лицо.
Мовчан раньше был при звене управления, к «пирогу ближе», — сделал десять боевых вылетов! Под технарской курткой — «За отвагу!». Я пока сделал только три… Тем, кто еще вообще не был на задании, молодым механикам и мотористам из пополнения, Мовчан заливает и хохочет при этом. «Лежишь себе бобиком на мягком коврике! Лицом к земле, а энтой к небу. Держишься за шпитального-комарницкого, как за ручку в трамвае! Ну, увидел «мессера», не будь пентюхом, дай ему прикурить, врежь под дыхало, аж пока не засмердит!.. А ты ступай себе на ужин по летной норме!»
Между тем наши эсбэшки возвращаются часто — живого места на них нет, дырки и рванина от зенитных и пулевых пробоин. Латай-клепай да еще смотри не прозевай «Воздух!» и «В укрытие!» Маркелова. Что наседка над своими технарями. Сам обшныряет, обнюхает обстрелянную машину. «Это ништо! Маленько молью побило. Моторы и ливер целы, значит — самолет! Может подняться в воздух, значит, самолет! За работу!..»
