Наконец он достал бутылку коньяка и предложил, однако не очень настаивая:
— Выпьете?
— Спасибо.
Он наполнил серебряную рюмку и поискал сифон, морщась от того, что нормальный ход его жизни нарушен, а он это плохо переносит…
Владимир вернулся из туалетной комнаты с черным шевиотовым костюмом через руку. Полковник жестом приказал передать его Мегрэ.
— Значок Яхт-клуба Франции вы обычно носили на этом пиджаке?
— Yes. Разве не все кончено? А Вилли все еще там?
Он осушил свою рюмку и колебался, не налить ли еще.
Потом взглянул на иллюминатор, заметил чьи-то ноги и заворчал.
— Выслушайте меня, полковник, — начал Мегрэ.
Лэмпсон сделал знак, что слушает. Мегрэ вынул из кармана эмалевый значок.
— Его нашли сегодня утром в том месте, где тащили по тростникам тело Вилли, прежде чем сбросить его в канал.
Негретти рухнула на диван, обитый гранатовым бархатом, и, стиснув голову руками, зарыдала.
Владимир не шевельнулся. Он ждал, когда ему отдадут костюм, чтобы снова повесить его на место.
Полковник как-то странно засмеялся и несколько раз повторил:
— Yes! Yes!
При этом он снова подлил себе коньяку.
— У нас полиция допрашивает иначе, — сказал полковник. — Она предупреждает, что все сказанное может быть использовано против того, кто дает показания. Я скажу все сразу. Вы не будете записывать? Я повторяться не буду. Итак, мы с Вилли немного повздорили. Я у него спрашивал… Но это неважно. Он не такой уж негодяй, как другие. Бывают симпатичные негодяи. Я сказал ему грубые слова, и он схватил меня за пиджак, вот здесь… — Англичанин показал отвороты, при этом бросив взгляд на иллюминатор, за которым все мелькали ноги, обутые в сабо или тяжелые башмаки. — Это все. А значок, должно быть, упал. Это было по другую сторону моста.
— Однако его нашли с этой стороны.
Владимир, казалось, даже не слушал. Он поднимал валявшиеся предметы, уходил в носовую часть судна и сразу же возвращался.
С явно выраженным русским акцентом он спросил у Глории, которая уже не плакала, а лежала неподвижно, обхватив голову руками:
— Принести вам что-нибудь?
На мостике послышались шаги. В дверь постучали, и голос бригадира осведомился:
— Вы здесь, комиссар? Приехала прокуратура.
— Иду.
Бригадир стоял неподвижно, невидимый за дверью из красного дерева с медными ручками.
— Еще один вопрос, полковник. Когда похороны?
— В три часа.
— Сегодня?
— Yes. Мне здесь делать нечего.
Проглотив третью рюмку коньяка, англичанин взглянул на комиссара мутными глазами. Такие глаза Мегрэ уже видел однажды у него.
