А потом был первый в жизни глоток алкоголя, похожего на кислый лимонад. И радостный смех, просившийся к горлу, и счастье, бегущее по венам пузырьками шампанского… и тихое хихиканье, когда мы с подружками никак не могли набрать заветного номера.
— Радио «Лидия», — ответили, наконец-то, на другом конце провода. — Вы можете в прямом эфире задать вопрос Дмитрию Алицину.
— Когда… — я тихонько икнула и выпалила:
— …когда твоя жена сдохнет, ты ведь будешь моим?
Стало вдруг совсем тихо. Неожиданно серьезная Ленка вырвала из моих дрожащих ладоней трубку и нервно бросила ее на рычаг. В радио раздались предательские гудки, а вслед за ними Дима, неожиданно холодно, беспристрастно ответил:
— Знаешь, девочка. Я никогда раньше не верил в Бога. И никогда ни о чем Его не просил. Но сейчас… впервые в жизни мне хочется взмолиться. Дай, Боже, услышать тебе те же слова, что услышал я сейчас… в адрес дорогого человека.
А потом тягостная пауза и мучительное, прерывающееся рыданиями:
— Простите, но на сегодня я хотел бы закончить.
— Понимаю, — ответил ведущий, врубая музыку.
Я протрезвела в один миг. Остывали красные пятна на щеках Лены, угасала шальная улыбка в глазах Аньки, невыносимо пахло вокруг алкоголем.
— Пойду я, — тихо сказала Анька.
— И я… — Лена осмотрелась и прошептала, — завтра я к тебе зайду, помогу прибраться. Но сейчас пойду… Прости.
Я ничего не ответила. Дрожа села на диван и спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как бегут по щекам слезы бессилия.
— Лена… — спохватилась я, когда шаги девочек уже давно стихли… — не хочу сейчас одна…
Я сорвалась с места, схватила ключи, и, вылетев из квартиры, с треском захлопнула за спиной дверь.
— Куда? Шею свернешь! — смеясь перехватил меня у самой лестницы темноволосый парень.
Заметив, что я плачу, он сразу же стал серьезным. Прижал к себе, погладил по волосам, тихо прошептал на ухо:
— Все так плохо?
— Да-а-а-а!!! — взвыла я, цепляясь в его джинсовую куртку.
А потом мы до самого рассвета гуляли по набережной, любовались, как тонут в реке огни фонарей, вдыхали влажный, пахнущий черемухой воздух и съели столько шоколада, что у меня разболелся живот.
— Как тебя зовут? — запоздало спросила я, когда мы вернулись к дверям моей квартиры.
— Паша, — тихо ответил он, целуя меня в щеку.
На концерт я так и не попала… После смерти жены Дмитрий не пел никогда.
Воспоминания, промелькнувшие перед глазами в один миг, яркой, разноцветной лентой, вдруг отхлынули. Показалось, что это было только вчера… Ослабели пальцы, вылетел их них стакан, теряя в полете темный коньяк.
