Нож. Рядом — тот самый жрец с Южного квартала, только моложе и упрямее. Он привязывает меня к алтарю, режет мне вены. Я кричу, мне жаль ребенка, у которого больше нет отца. Прошу сжалиться, но они не знают пощады… Александр исчезает в двери. Жрец боится — он смотрит на меня, и бледнеет все больше и больше. Темнота… Смерть… Я тогда действительно умерла, чтобы родится на двадцать лет раньше в другом измерении и вернуться… Рита исчезла. Ритона исчезла. И вновь появились, объединившись в одно. Только тогда я поняла Максима. Он — Берил. Господи, он — Берил! Мой жених, отец того ребенка! И этого, что живет во мне! Или — одного и того же! Я уже и не знаю. Если я — это Ритона, Максим — Берил, то почему мой ребенок — не ребенок Берила? Господи, что же это?
— Идем, Ритона, идем, родная, — мягко повторил Наран, толкая меня к двери, но ноги уже не держали, и я начала падать. Руки брата обняли меня, я почувствовала его знакомый с детства запах, его дыхание на щеке и забылась в тревожном полусне. Все закончилось… Я — любившая Максима Рита из того, чужого теперь мира. И я пропавшая невеста Берила. Это все я… А Берил — это Максим… Боже, как же все запутано.
Проснулась я в небольшой комнате на жесткой кровати с тяжелым пологом. И сразу же пожалела, что проснулась. Наран стоял рядом. Еще не открыв глаза, я чувствовала его присутствие. Ведь он — настоящий сын Малинии. А в Малинии каждый имеет собственный запах. Как же я смогла забыть? Медленно открыв глаза, я увидела «брата», который неподвижно сидел рядом со мной на кровати и неотрывно на меня смотрел, будто еще не верил, что я рядом.
— Нагулялась? — жестко спросил он. Господи, вот откуда я знала его голос, зачем я вспомнила? Убежала бы тогда, и была бы сейчас свободна. Была бы в своем мире и была бы свободна. А теперь — я раба мужчин, своего деда и брата. Деда здесь нет, но есть Наран, которому я, по обычаю страны, не имею права даже возразить. Я… современная девушка из другого мира, вдруг попала в тело забитой, испуганной девицы из этого. Нет, даже хуже — я была той девицей. Как же все запутано!
— Где ты пропадала эти два года? Вопрос был жестким. Мой братишка никогда со мной не церемонился.
Дело было не в том, что он меня не любит. Нет, по своему — любил.
Просто воспитан он так был: женщина в моей стране ценная вещь, которой и распоряжаются как вещью.
— Я не могу объяснить, — ответила я, немного побаиваясь. Есть чего — Наран крепко держал мою жизнь в своих руках.
