— Она была больше, чем друг, — голос его предательски срывался, пальцы с обгрызенными до мяса ногтями мяли салфетку, и я действительно не знал, что ему сказать. Тем более — как помочь.
— Я ее любил…
А вот это вряд ли. Скорее выдуманную собой же ты и любил.
Положив ложку на блюдечко, я выпил глоток кофе, подыскивая слова. Это надо заканчивать. Но как?
— Что ты в ней любил?
— Она… она была настоящей, понимаете. Она… она так хорошо писала… искренне. Я чувствовал, что она такая как я. Совсем… понимаете? Не, не понимаете… Я… мог читать ее ЖЖ годами…
— Какая она была? — спросил я. — Внешне.
— Не знаю…
— Я знаю.
Я достал из кармана фотографию и бросил ее через стол мальчишке. Он схватил ее, вцепился в глянцевую бумагу, как в круг спасения, и выдавил беспомощное:
— Это не она…
— Не она? — издевающе спросил я. — Ну да, толстовата, не очень красива, в уродливых очках. Естественно, не она.
— Она была такой воздушной…
— В душе.
— Но… но… как? — с каждым словом он повышал голос. — Все равно… она не могла… слышите. Нет! Она не могла написать, что ее никто не любит!
Последние слова он прокричал. В кафе стало тихо. Мальчик сглотнул, вновь покраснел, извинился, и, бросив на стол фотографию, закрыл лицо ладонями и пробормотал:
— Я ее любил.
— Даже такую?
— Пусть… и такую.
Упрямый. Или сумасшедший. Я взял фотографию, повертел ее в руках. Симпатичная. Ее бы одеть иначе, линзы контактные купить, прическу поменять и была бы очень даже ничего. Как на мой вкус.
Но не на вкус этого худого, угловатого мальчишки.
— Она когда написала… Что ее не любят… — шептал он. — Я впервые решился. Написал. Много написал.
— Я видел.
«Я тебя люблю, как ты не видишь? Как могла не заметить… Как?»
Крик души. Тот самый смысл в множестве предложений, всего где-то на страницу. Искренне. Меня даже проняло. Но для девочки было поздно.
— Она не отвечала, а я ждал. Ночь не спал. Все смотрел и смотрел в экран. Думал, что еще чуть-чуть, и ответит. Только надо подождать… чуть-чуть. Я даже в школу не пошел. Дождался, пока ушли родители, вернулся, вновь уселся перед компьютером. А она не отвечала. И на следующий день, и через день… Может, не видела, может, занята… ее никто не любит? Несправедливо… я так… так ее люблю.
Ни черта ты не любишь! В таком возрасте нельзя любить. Тем более того, кого не знаешь. А потом тот комментарий…
«Прости, мальчик, но моей дочери больше нет. Лиза умерла. Это было ее предсмертным письмом. Мне очень жаль… прости…»
