Вот приедет мама, она быстро мальчонку и словами успокоит, и помощь принять убедит… А пока… Рэми кивнул мальчонке, а тот сразу же помчался к крыльцу, за лопатой.
— Поздновато ты! — улыбнулся Рэми, открывая калитку в воротах.
И осекся: вне обыкновения бледная как снег Варина не ответила, не улыбнулась, а согнувшись, как под тяжестью какой-то ноши, проскользнула в двор и, даже не посмотрев на горячо любимую Дину, чуть ли не побежала к крыльцу.
Рэми прикрикнул на озадаченного щенка, пропустил во двор соседского мальчишку и поспешно вошел в дом. За спиной радостно завизжала Дина, обрадовалась товарищу по играм, и ее визг разбился о глухо закрывшуюся за спиной дверь.
А дома было так неожиданно тихо… Даже мыши по погребу бегать забыли, да сорока, все так же осыпавшая все трескотней, вдруг заткнулась.
Тревожно.
Рэми вдохнул ставший густым воздух и шагнул в общую залу. Варину он увидел сразу. Зим тридцати, моложавая, всегда непоседливая, круглая и пахнущая свежей выпечкой, она будто постарела за одну ночь. Так и не сняв плаща и заляпанных снегом сапог, сидела на скамье, бледная и бесцветная, сжавшись в комок и прижимая к груди корзину. И пахло от нее все тем же холодом, что растекался по груди Рэми. Вот оно… вот откуда дурное предчувствие.
— Я тут… принесла немного… для семьи… твоей, — едва слышно сказала она.
Что же так? Варина была все так же бледна и невесела. А ведь даже веснушки на щеках исчезли… да и сама она будто увяла, лишилась сил и жизни, а силы ей так нужны. Хотя бы для ее сынишки, непоседы Риса.
И Рэми вздохнул горестно, кинул плащ на скамью и опустился рядом на корточки, мягко забирая прикрытые льняным полотенцем гостинцы.
— Спасибо, — улыбнулся он как можно более ласково, всматриваясь в посеревшее от горя лицо. — Но что же ты так печальна, сердечко мое. Скажи, прошу… ну же, давай, родная. Может, помочь чем смогу…
Варина лишь молчала и сидела все так же, сжавшись в комочек, будто пытаясь от всего спрятаться.
Дышать тяжело.
Дар подводил: руки дрожали, по позвоночнику сбежала капля пота. Но заслоняться щитами от Варины и ее боли Рэми не стал, не считал правильным. Магией бы ее успокоить, выгнать печаль из карих глаз, ставших почти родными. Укутать в теплый кокон силы, заставить раскрыть душу, говорить…
Но Варина не знала, что Рэми — маг. Такое знание опасно. И заставлять ее потом забыть опасно, Рэми еще слишком неопытен. И потому Рэми попросил Аши уйти, и остался с болью Варины сам…
