В день первого снега…
Арман посмотрел в сыпавшее снегом небо и взмолился. Боги, как убедить высшего мага, что ты искренен, если сам этой искренности не чувствуешь? Да и… все они изменились с тех пор. Выросли. И Арман, сказать по правде, не совсем знал, что он будет делать, когда его увидит…
Как же это, оказывается, страшно, когда исполняются сокровенные мечты, в которых даже себе признаться боялся. Когда сны становятся явью…
Арман ведь видел его во сне так часто… во сне Эрр тоже взрослел… но никогда не показывал своего лица. Стоял перед Арманом, опустив голову, скрываясь за шелком волос. И там, во сне, Арману так хотелось протянуть руку, откинуть волосы от его лица, увидеть, каким он должен был вырасти, должен был, но не… почему, боги? Почему вы так насмехаетесь-то?
И почему в душе расцветает ярко-алым цветком чувство, которое Арману раньше не было знакомо… страх. Окрашенный ярко-алой виной…
— Ты справишься, мой архан, — одними губами прошептал Нар, и Арман нервно улыбнулся. Посмотрел на стоявшую рядом с Наром Лилиану и впервые на ее красивом лице прочитал не страх, лишь странное любопытство… и… что такого излучает теперь Арман, что она ему так безоговорочно поверила?
А Ли вдруг сорвалась с места, бросилась Арману в объятия и прижалась щекой к его плечу… Глупая девчонка. Надо отучить ее быть такой доверчивой, при дворе это может им всем дорого стоить.
— Я верю тебе, — прошептала Ли. — Верю. Верю, что ты хочешь помочь…
Помочь ли? До сих пор он все портил!
— Арман! — нетерпеливо позвал Кадм. — Хорош прощаться, не на казнь идешь. Не волнуйтесь, ребятушки… через несколько дней вы его получите обратно.
Армана насторожило на миг это «через несколько дней», но Кадм прав, лучше не медлить. Да и душа рвалась в замок, туда, где Арман мог увидеть его, убедиться, что он еще жив, попытаться исправить… Нетерпение сжигало душу, тянуло вперед, в благодатное тепло коридоров, в знакомый перелив света светильников, в зеркальную залу, где он так часто тренировался со своими дозорными. И тут Кадм его оставил одного…
Отдавались в тишине нетерпеливые шаги, поскрипывали под Арманом половицы, отражался свет от хрусталя огромной люстры, и в бесконечных зеркалах отражался Арман, Арман и еще раз Арман. Бледное лицо, сжатые до скрежета зубы, резкие, нетерпеливые движения, надоедливая белизна одежд. Арман бы многое дал, чтобы теперь не ждать. Чтобы стать зверем, броситься в плен бешеного бега, выйти в город и познать вкус настоящей, на жизнь и смерть, драки! Чтобы стереть со своего лица эту проклятую рассеянность!
