Это было так удивительно, что дети забыли про птичек. Разинув рот, они молча смотрели на странного зверька, у которого поблескивали глаза.
Кролик — а шел он только на задних лапках — подошел к садовой ограде, и видна осталась только его голова.
— Вроде к нам идет, — шепнул Жерар.
— Ага, обходит сад!
Кролик скрылся из виду; воцарилась долгая томительная тишина. Дети прислушивались, затаив дыхание. Вскоре на каменном крыльце послышались шаги. Птицы вспорхнули с таким шумом, что дети даже вздрогнули.
— Вы что-нибудь слышали? — спросил дедушка.
Дети кивнули.
— Кто бы это мог быть? — спросила бабушка. — Почтальону еще рано.
Бабушка и дедушка ничего не видели, а дети не знали, что ответить. Не могли же они сказать: «Это заводной кролик в человеческий рост пришел к нам сам по себе и топает ногами на крыльце».
На крыльце послышалось шарканье, и в дверь постучали. Бабушка и дедушка переглянулись, посмотрели на дверь. Постучали громче, и только тогда дедушка крикнул:
— Войдите!
Дверь медленно открылась. В кухню ворвался холодный ветер. Стужа все-таки забралась в дом: ее принес кролик на своей серой шкурке. Ведь это он стоял на пороге, остолбенев от тепла и запаха горящих дров в печке, на которой варилась похлебка из настоящих кроликов.
Бабушка бросилась закрывать дверь. И вот кролик заговорил человечьим голосом:
— Здравствуйте, здравствуйте. Я слишком рано к вам пришел, я понимаю, извините, пожалуйста…
Серая шкурка распахнулась, показались большие очки, потом красный нос, потом жесткие, как щетка из конского волоса, усы, потом лицо, заросшее седой щетиной — такой же, как у дедушки.
— Да это же Венсандон! — воскликнул дедушка. — Это Венсандон!
И правда, это был Венсандон. Но только когда он снял шапку с поднятыми ушами и шубу с воротником, закрывавшим почти все лицо, дети окончательно убедились, что это не заводной кролик, а человек. Они никогда его раньше не видели, но дедушка часто говорил им о своем старом друге.
Венсандон протирал очки, утирал слезы и бормотал:
— Я ничего не вижу. Я всегда плачу, когда вхожу в тепло с мороза. И очки запотели.
Но хотя Венсандон ничего не видел, зато мог говорить и слушать. Он сел у камелька рядом с дедушкой и стал вспоминать молодость. Дедушка тоже что-то рассказывал. Они перебивали друг друга, никто их не слушал, но видно было, что им очень хорошо.
Дети опять стоят у окна. Несколько упрямых птичек пытаются искать зерна на снегу, хотя там ничего больше нет. Вот по снегу проплыла тень: большая черная птица садится на сухое дерево. Жерар оборачивается:
