Рядом с ним ехал генерал Герфорт. Опытный воин, многое повидавший в своей жизни, сильный маг. Не удивительно, что именно к нему Филберт и обратился:
- Скажите, генерал, что вы знаете о драконах.
Тот ответил не сразу. Какое-то время смотрел в сторону, а потом проговорил:
- Не так уж много, сир.
Филберт понимал, что тема запретная, но здесь они были слишком далеко от короля, да и имен никто называть не не собирался. Видя, что генерал не спешит с ответом, наследник тоже выдерживал паузу. Наконец Герфорт сказал, бросив на него странный косой взгляд:
- Я слышал, что дракон может играючи испепелить своим огнем целый город. В старые времена от них откупались девственницами.
И умолк. А потом и вовсе придержал коня, подозвав зачем-то своего заместителя, затеял с ним разговор на служебные темы.
А у Филберта его слова звенели в ушах.
Девственницами!
Только сейчас он понял, что произошло.
Дядя откупился от дракона девственницей.
Его дядя откупился от дракона девственницей. Девушкой, которая принадлежала ему, Филберту Танри! ЕМУ!!!
Проклятая привязка! Проклятые весенние танцы!
Хотелось крикнуть:
- Будь ты проклят, дядя!
Бросить все, развернуть коня, мчаться в столицу и вытрясти всю правду из дяди. Но он оглянулся, понимая, что не сделает этого. Глупо. Поздно. Время глупых мальчишеских выходок прошло.
Он как идиот потерял это время!
Филберт мрачно расхохотался, осознавая, что просто немного опоздал. Всего несколько секунд! А дракон успел раньше.
Похитил его добычу.
Хаториан НЕ вернет ее.
Еще Филберт Танри, первый рыцарь короны, понял, что не станет ждать эти унизительные два года. Он просто убьет Хаториана.
Убивали же в древние времена драконов доблестные рыцари. Пусть сейчас это полузабытые сказки, в каждой сказке содержится зерно истины. Филберт понимал, что выполнить задуманное будет совсем не просто. И снова мысленно чертыхнулся.
Сейчас его мальчишеские мечты стать королем Илтирии уже казались мелкими. Это и без того придет к нему само собой. Гораздо более масштабные цели ставила теперь перед ним ущемленная гордость. А неуемное честолюбие подгоняло вперед.
Однако посреди всех этих высоких размышлений странным и нелепым цветком в проруби мелькали мысли о девушке, ставшей яблоком раздора. О Вильгельмине Ванлерт. Он ведь по-прежнему не понимал, в каком качестве нужна она ему самому. Не решил, что станет делать с ней, когда вернет. Просто знал, что вернет.
Хуже всего было, что Филберт испытывал к ней влечение. И если в ближайшее время не избавиться от привязки, его жизнь превратится в самый настоящий ад.
