Войдя в помещение, Ручкин тут же удивился, впрочем, удивляться ему приходилось тут каждый день, и всё чаще и чаще. В камере для задержанных сидела собака и грустными глазами смотрела на Ручкина.
— Дежурный, увидев мэра, тут же закричал: — Захар Аркадьевич! Какими судьбами?
— Да вот, журналист со мной из Москвы, ударил его кто-то ночью возле башни.
— Так аномалия, небось, — произнёс дежурный.
— Аномалия не аномалия, органы разберутся, — произнёс неожиданно появившийся капитан. — Захар Аркадьевич и вы, гражданин, пройдёмте ко мне в кабинет.
Капитан был обычного телосложения мужчина, лет пятидесяти. Одет он был в форму, которая мешковато на нём сидела. Звали его Анатолий Сергеевич Пинкертон, виски его были покрыты сединой, а на затылке начинала зарождаться лысина. Лицо у него было умное, во всяком случае Ручкину очень хотелось на это надеяться. Пётр Алексеевич уже целый час рассказывал события предыдущего дня, и ему начинала надоедать эта беседа.
— Значит, версию об аномалии вы исключаете? — спросил капитан.
— Абсолютно.
— Ну тогда всё ясно, это Фрол.
— Фрол! Точно! — воскликнул Семёнов. — Ну я ему задам, это же надо, человека по голове бить, ну негодяй!
— Кто такой этот Фрол? Местный криминальный авторитет? — спросил Ручкин.
— Да господь с вами, Пётр Алексеевич, — ответил страж порядка. — У нас тут места тихие, преступления практически не случаются. Фрол — это наш дворник. Влюблён он в Зинку до безумия, а та ему взаимностью не отвечает. Ревнует страшно. В прошлом году одного учёного чуть на берёзе не повесил.
— Так я, видимо, с ним уже знаком.
— Вот как? И при каких обстоятельствах?
— Возле магазина виделись.
— Вот как. Тогда я сейчас прикажу, и его мигом сюда доставят. А пока, может, чайку?
Капитан отдал приказ, и мужчины начали пить чай, ожидая, когда доставят злодея. Чай оказался с коньяком.
— А разрешите вопрос, Анатолий Сергеевич? — спросил журналист.
— Разрешаю.
— А почему у вас там собака сидит за решёткой?
— Так она Анну Серафимовну на днях за ногу укусила. Анна Серафимовна очень сильно ругалась, грозилась написать президенту. Вот и пришлось принять меры. А что поделать, закон суров — но такой закон. Будь ты хоть человек, хоть собака, а перед законом все равны. Вот и пришлось дать Шарику пятнадцать суток.
В дверь постучались, и в комнату ввели Фрола.
— Ну и зачем ты это сделал? — спросил Пинкертон, глядя на задержанного.
Фрол был явно растерян и подавлен. Он трусливо взирал на находящихся в кабинете людей.
