— Куда это мы приехали? — спросил сонный Геннадий, приоткрыв один глаз.
— Выходи из машины, — взволнованно произнёс Токарев.
— Зачем?
— Застряли, подтолкнуть надо.
Монахов громко зевнул, застегнул куртку, надел шапку и принялся будить Ручкина. Тот нехотя вылез из тёплого салона на мороз и сразу же утонул по середину голени в снегу.
— Куда толкать-то, вперёд или назад? — спросил историк, прикуривая сигарету.
— Пока никуда, — ответил бизнесмен, достав из-под плаща пистолет и направив его на мужчин.
— Макс, ты чего? — испуганно спросил Геннадий, тут же выронив сигарету.
— Ничего, Гена, стой ровно. Мне нужен кинжал. Он же у вас? Отдайте его мне.
— Макс, ты что творишь?
— Гена, рот закрой.
— А если нет, что, будешь стрелять в меня?
— Надо будет, выстрелю.
— Макс, мы же друзья? Я тебя с детства знаю.
— Да пошёл ты в жопу, друг. Ты ничего не понимаешь в этой жизни, ты сам ноль. Ты пьёшь дешёвое пиво, работаешь в своём позорном университете за нищенскую зарплату, даже жена от тебя, неудачника, ушла. И правильно сделала. Что у тебя есть, Гена, кроме пивного пуза и квартиры, которая десять лет без ремонта? А я другой, Гена. Я хочу жить хорошо и живу, я наслаждаюсь этой жизнью.
— Может в чём-то ты и прав, Макс, но я не считаю себя неудачником. Возможности у меня не те, конечно, что у тебя, но я по-своему счастлив. Мне нравится моя работа, мне нравится моя квартира, мне нравится мой образ жизни, и моей, как ты выразился нищенской зарплаты, мне хватает. И я ничего не хочу в своей жизни менять. Зато, в отличие от тебя, я не наставляю на людей пистолет. Особенно на друзей. Уже на бывших друзей. На чём они тебя поймали Макс? Зачем ты это делаешь?
— У меня проблемы с бизнесом, — ответил немного стушевавшийся Токарев. — Один человек обещал мне помочь, если я принесу ему кинжал. А я не смогу вернуться снова в нищету, Гена, я не могу жить как ты в своей конуре. Друзья, говоришь? Друзья остались там, в детстве. Ну и в книгах. Мы с тобой по разные стороны. Но хватит лирики. Кинжал, товарищи.
— У меня нет, — ответил Монахов.
— У меня тоже, — произнёс молчавший до этого Ручкин.
— Господа, — передёрнув затвор, произнёс Токарев, — отдайте его и идите с миром. Мне вы не нужны. Да и убивать я вас не собираюсь, я же не убийца. А вот покалечить могу. Так что давайте не будем усложнять друг другу жизнь.
— Тебе же сказали, нет у нас кинжала, — с вызовом произнёс журналист. — Хочешь, обыщи.
— Надо будет, обыщу. Раздевайтесь!
