По первому утреннему морозцу, сковавшему комковатую дорогу, тронулись в путь из Тулы дальше на юг и, достигнув в полдня истоков Дона, двигались по безлюдному левому берегу его вплоть до Данкова. Поздним вечером едва сыскал Никита Алексеевич ночлег для себя и сына в городе и не спал всю ночь, опасаясь, не к лихим ли людям пристали.
С новым мглистым рассветом добрались наконец до дарованного сельца. Пять изб справа от дороги были новы и опрятны. В низине стеснилось еще с десяток, низеньких, скособоченных, курных. На улице деревенской тихо — ни собака не залает, ни петух не закричит. Никита Алексеевич стукнул кнутовищем в крайнюю из добротных изб, подойдя к воротцам. «Что тоби потрибно?» — голос за дверьми, лязг засова, и на пороге появился высокий нестарый мужик в тулупе, накинутом прямо на голое тело. Увидел приезжих, спросил еще, без удивления:
— Кто такие будете?
— Я Татищев, псковский дворянин на государевой службе, а это сын мой Василий.
— Ласкаво просимо до хаты. — Мужик запахнул тулуп, поспешно поклонился. — Читал нам дьяк воронежский грамоту, чтоб ждали тебя, хозяин.
Вася, дивясь странному говору мужика, первым вошел в избу, прижал иззябнувшие руки к теплой еще печке. В уютном полумраке просторной горницы потянуло его неудержимо в сон, и он с трудом двигал руками, подчиняясь хозяйке дома, снимавшей с него верхнее платье. Он умыл лицо теплой водою из большой глиняной миски, утерся скрипучим льняным полотенцем, расшитым красными цветами, и сладко заснул в широкой и мягкой постели, куда его заботливо уложили сильные руки отца.
Деревня, пожалованная Никите Алексеевичу, была типичной воронежской деревней, населенной наполовину коренными русскими крестьянами, наполовину — переселенцами из заднепровских украинских земель. Влекли их сюда издавна плодородные черноземные степи. Малороссы принесли в Воронежский край песни Украины, ее древнюю культуру и быт и сдружились с истинно русским населением, так что и говорить стали через несколько поколений на полурусском, полуукраинском наречии. Сами мирные хлебопашцы, хотя и именовали они русских крепостных крестьян насмешливо «крепаками», однако готовы были всегда помочь и поделиться последним. Таков был и хозяин дома, где остановился Никита Алексеевич с сыном. Звали его Андреем Бубной, а жену — Парасей, но Никита Алексеевич сразу назвал уважительно Прасковьей Петровной. У Андрея и Параси был семнадцатилетний сын-крепыш, тоже Андрей. Отец с сыном и сосед Ипполит Спритула славились на всю округу как отменные «склюдовики». Их орудием труда был топор с необыкновенно широким лезвием, которым обтесывались целые бревна. Из этих обтесанных бревен складывали потом избы. Топор-склюд поднять было под силу не каждому. Обоих Андреев и Ипполита сразу включил Татищев в бригаду по заготовке корабельного леса. К ним присоединились русские крепостные из тех печальных изб, что стояли в низинке, над самым Доном. У россиян был свой голова Петромир Иванов, тридцатилетний лесник, славный тем, что без ошибки различить мог малейшую кривизну ствола у несваленного еще дерева. Однако мало было покуда людей, чтоб начинать заготовку и доставку леса в Воронеж, на верфь. И Никита Алексеевич, оставя сына на попечении Прасковьи Петровны, не дав себе отдыха, поспешил сам в Воронеж за людьми и планами здешних лесов. Воротился через два дня, прикрывая рукою багровый синяк на щеке — царев подарок. Государь и слушать не стал, велел, чтобы лесу быть на верфи немедля и лучших строевых кондиций, покуда Дон не стал. Все же пришло к Татищеву сто работных людей под охраной десяти стрельцов. Никита Алексеевич письмо отправил учителю под Псков, чтоб не мешкал с доставкой скоб корабельных, сам взял Андрея-старшего и Ипполита и с ними поехал разведывать леса к месту слияния Лесного и Польного Воронежей. Никита Татищев сыскал писцовую строельную книгу Козловского уезда 1636 года, где дана роспись всем здешним лесам и означены границы Большого воронежского леса. Стояли тут старые сторожи еще времен Иоанна Васильевича Грозного. Побывали разведчики в Ряжске и в Козлове, в Ельце, Верховье и в Ливнах. Служили тут прежде многие из Татищевых…
