Ворота отворились, и встречать прибывших вышел молодой стольник в таком же нарядном кафтане, что и на братьях.
— Государыня царица Прасковья Федоровна ждет вас у себя в палате, — произнес торжественно белокурый молодец, глядя поверх голов Федора и Никиты.
Однако вместо обычного поклона братья, переглянувшись, подошли поближе к встречавшему и хлопнули разом его по плечу.
— Ты что же, господин стольник, своих уж не признаешь? Аль на царских хлебах заелся? Не в родню, брат, — Татищевы во все века родством дорожили!
Молодец от неожиданности схватился было за саблю, да вдруг покраснел густо и застыл с виноватою улыбкою.
— Веди к царице, племянничек, — ободряюще проговорил Никита Алексеевич, входя первым в ворота монастырские.
Отца встретившего братьев Венедикта Татищева (а это был именно он) Алексея Михайловича, своего двоюродного брата, Никита Алексеевич знал еще по Чигиринским походам. После того командовал Алексей Михайлович гарнизоном стрелецким в Троице-Сергиевом монастыре, а ныне состоял в мастерских палатах Кремля московского судьею.
Лестница в светелку была прибрана и устлана ковром. Узкий ход наверх наполнялся светом множества свечей, уставленных в старинные медные светильники, ввинченные в стены. Венедикт, гремя саблею, пробежал вперед, отворил тяжелую, в железных полосах дверь. В маленькой чистенькой светелке, освещенной сквозь узорчатые слюдяные оконца ласковым осенним солнышком, стояла миловидная Прасковья Федоровна в накинутой на плечи собольей шубке. Длинные черные локоны свободно рассыпаны по плечам. К приезду царицы в светелке наскоро устроили камин, где тлели еще угольки, тонко позванивая. У старого киота, на лавках у стен, на столике и спинке походного трона — богато вышитые царскими знаками темные платы. Венедикт поклонился царице и встал у окна. Сбросили шапки и поклонились в ноги и братья Татищевы.
— Ну вот и вижу опять стольников наших славных Татищевых. Как поседел ты, Никита Алексеевич, а братец твой возмужал и похорошел. — Прасковья кокетливо выставила вперед мягкий сафьяновый башмачок, присев на краешек трона. — Тебе, Федор Алексеевич, ехать со мной. Хочу поглядеть Великие Луки, а оттоле ехать на Торопец и далее в Москву. Вот и поедешь до Тороппа в моем царском поезде.
Федор поклонился вновь, поблагодарил.
— Что дети твои, Никита Алексеевич, не пора ли их в мои стольники зачислять? Государь Иоанн Алексеевич говорить изволил, что-де давно не видит тебя в Москве. Однако службу твою помнит, и воеводство твое в Бежецком верху — его указ.
