Это был последний довод, но он попал мимо цели.
— Нет шанса, — совершенно серьезно ответил бравый солдат. — Мама и Юля жили разной жизнью. Не виделись много. Знакомые были разные. То, что связано с мамой, Юли не касается.
«И что я на них злюсь, — думала Наташа, медленно спускаясь по лестнице. — Этот парень возвращается на войну, его каждый день могут взорвать, застрелить, а я ему — не боитесь, что вас убьют? Второй еще мальчишка, чуть постарше моего Юрки. Девочка беременна, ей надо о ляльке думать, а не преступников ловить. Все правильно».
Ей было до слез жалко Раду. И не только потому, что ее убили.
Всю дорогу на работу Наташа пребывала в полной растерянности. Она не ожидала услышать от Радиных детей такой категорический отказ, сродни просьбе не вмешиваться в их дела. Ни благодарности, ни восхищения тем, какую работу она проделала. Получается, что ее расследование никому не нужно? И она занимается им для собственного удовольствия?
Какое уж тут удовольствие, если все тебя деликатно посылают подальше! А главное, она не знает, что теперь делать, каков должен быть следующий шаг.
Да и само следствие уже не казалось Наташе таким увлекательным процессом, как было в деле двойников, когда они играли в детективов всей парикмахерской. Тогда, несмотря на определенный риск, это было весело, а сейчас — сплошное мучение.
Есть только одно место, где могут оценить ее усилия и помочь довести дело до конца. Похоже, придется оставить честолюбивые мечты и привлечь к следствию весь дружный коллектив «Золотой шпильки». Сыщика-одиночки из нее не вышло. Но все равно это будет ее дело, потому что добрую половину оперативной работы она уже выполнила. Факты есть, улики собраны, пусть Любочка теперь поломает голову.
Наташа решила не откладывать дела в долгий ящик и сразу поговорить с девочками, если все будут в сборе. Но когда она пришла на работу, в «Шпильке» творилось такое, что было не до разговоров.
Еще издали Наташа заметила прямо на тротуаре возле салона милицейскую машину с крутящейся мигалкой.
«Задавили кого-то», — сокрушенно подумала она. Но не увидела ни «скорой», ни обычной в таких случаях толпы, ни других машин.
Зато дверь в парикмахерскую была настежь распахнута. Марина Станиславовна без пальто, в легкой кофточке, стояла на ветру и взволнованно махала руками, объясняя что-то двум милиционерам — их участковому Барабасу и еще одному, молодому и незнакомому. За их спинами неровной дырой зияла разбитая витрина.
