В Москве не было безработицы, она кормила также ближнее и дальнее зарубежье. А главное — здесь выходили сотни газет, десятки глянцевых журналов, все под завязку забитые рекламой, и у каждого издания находился свой покупатель. Жители мегаполиса, казалось, начисто забыли о голоде и дефиците информации советских времен, но еще не пресытились чтением и жратвой.
В газетах, а также в титрах популярных передач Розин обнаружил фамилии своих бывших однокурсников. Кое-кто даже мелькал на экране. Многие из них на факультете считались шутами гороховыми, а поди ж ты, выбились в люди. Желтая пресса взахлеб писала о гонорарах молодых продюсеров и телеведущих. Владимир то и дело ловил себя на чувстве острой зависти. Выходит, ошибся, просчитался, не на то поставил. Ну ничего, время даром не потеряно, и его поезд еще не ушел.
Сидя в изысканных кофейнях или потягивая пиво в стилизованных пивнушках, Владимир испытывал упоительное чувство всемогущества. Такое было с ним в первые дни в Америке после хмурой голодной Москвы. Он знал, что вся роскошь и красота, все, что он видит вокруг, может принадлежать ему, лишь протяни руку. Самые дорогие машины, самые респектабельные дома, самые фирменные тряпки, не говоря уж о самых красивых женщинах… «Солнце, небо голубое — это все мое, родное». Надо только приложить минимум усилий. Ведь если эти придурки чего-то достигли, то ему, Вольдемару Розену, сам Зевс велел вознестись на Олимп!
Тот первый визит был коротким и анонимным, но Владимир уже понял, куда понесет его нелегкая, если опять придется делать ноги с насиженного места. Интуиция подсказывала, что ждать этого осталось недолго.
Да, западное Эльдорадо хирело, и русское население в нем сокращалось. Не трогались с места только самые крутые программеры и девелоперы, которые ничем, кроме своих «хардов» и «софтов», не интересовались, да и читать умели только с монитора. К тому же эта чокнутая публика была по большей части холостой и бессемейной. А ведь аудитория розинской газеты на три четверти состояла из скучающих жен и пожилых родителей высокооплачиваемых силиконовых тружеников.
Вдобавок Бетти устроила ему веселую жизнь.
Бетти Фарбер уже несколько лет являлась законной женой Вольдемара Розена. Она была дочерью его старейшего клиента и с самого начала положила глаз на «этого русского», как называли Володю в семье мебельщика Фарбера, который сам был уроженцем Ростова-на-Дону. Пухленькая Бетти, вывезенная в Калифорнию четырех с половиной лет, тоже умела лепетать по-русски на уровне, соответствующем возрасту ее эмиграции. Свой протяжный акцент она считала американским, но Розин, который сам вырос в украинском городе и потратил много сил, чтобы изжить провинциальное произношение, над ней не смеялся и ее не разубеждал.
