_____
— Угу, угу, — кивнул Шипов, изучая ее своими цепкими глазами.
Она рассказала ему реальную историю из своего прошлого, но несколько переставила акценты. Завязка была банальной: вредная заведующая невзлюбила молодого мастера Любу Дубровскую и стала всячески отравлять ей жизнь придирками, распусканием подлых слухов и другими мелкими пакостями.
Любочка сперва не могла понять, чем не угодила противной начальнице, ведь она только что пришла на работу и не успела никак себя проявить. Много позже она случайно узнала, что начальницына дочка, заканчивая школу, тоже решила пойти по парикмахерской части, и мамаша заранее освобождала ей место у себя под крылышком, в приличном салоне на бойком месте. А новенькая Люба, как это бывает, оказалась крайней. Дело осложнялось тем, что начальственная гадина, несмотря на очень средний возраст и богомерзкую наружность, состояла в любовницах у одного из совладельцев салона.
Жаловаться Любочке было некому, уходить некуда — хорошие салоны с высокими расценками в те годы были наперечет. Она терпела, надеялась на лучшее, ждала своего часа и дождалась. Заведующая внезапно заболела. Острый приступ аппендицита, не диагностированный вовремя, перитонит, капельница, реанимация, бесконечные переливания крови и озабоченные лица врачей — весь этот кошмар в одну минуту стал реальностью для еще недавно цветущей и довольной жизнью женщины. Дико было представить, что на пороге двадцать первого века человек может умереть от аппендицита, а между тем к тому все и шло. Даже бывшие недоброжелатели, которых у стервозной начальницы хватало, переполнились сочувствием и регулярно навещали бедную страдалицу, захламляя ее палату цветами и трогательными пушистыми игрушками.
Любочка не пришла в больницу ни разу, не звонила семье, не передавала приветы и пожелания выздоровления. Все эти дни она переживала даже не злорадство, а всем знакомое в былые годы «чувство глубокого удовлетворения» от того, что все происходит как надо. Она знала, что ее обидчица не вернется, и не испытывала никакой жалости.
Лишь однажды она дала слабину. Вспомнила, как мучилась, умирая в больнице, ее мама — и пожалела эту дрянь. Подумала: нет, смерти я для нее не хочу. И с этого дня заведующая стремительно пошла на поправку, через месяц пришла в салон свежая, как огурчик, и злая, как весенний комар, прекрасно помня, кто воротил нос, когда она лежала на смертном одре. И Любочке в конце концов пришлось уйти, проклиная себя за неуместную мягкосердечность, перевернувшую ход событий.
