То же самое подтвердил Валентин Красильников, который последний раз встречался с Грищенко около двух недель назад, мельком, на улице, и тот будто бы сказал, что у него скоро будут «хорошие новости». Красильников считал, что речь идет о каких-то профессиональных успехах в фотографии, поскольку ничто иное для Всеволода значения не имело. По словам друга, Сева был одержимым и довольно талантливым фотографом, однако известности не достиг.
Что касается личности убитого, то больше ничего особенного милиции выяснить не удалось. Грищенко и в самом деле жил очень замкнуто, никаких друзей и приятелей, кроме Валентина, не имел, а если имел, то никого не посвящал в эти связи. Неизвестно также, была ли у него девушка. Однокурсники (по большей части однокурсницы, ибо педагогический был традиционно женским вузом) С трудом могли вспомнить о нем что-то, кроме того же увлечения фотографией. К женскому полу он был равнодушен, слыл снобом, потому что на просьбы щелкнуть товарищей по университету всегда отвечал заносчивым отказом.
Теперь по факту самого убийства. Смерть наступила в результате поступления в организм сильно завышенной дозы героина. На локтевом сгибе покойного обнаружен след от свежей инъекции. Экспертиза подтвердила, что Грищенко употреблял наркотики, хотя тяжелым наркоманом не был — характерных изменений в его организме не обнаружено. Однако в желудке найдены остатки клофелина, что ставит под сомнение версию о банальной передозировке. Скорее всего жертву сначала одурманили, а затем вкатили ей, как говорят наркоманы, «золотой укол».
В пользу убийства говорит и картина, которую оперативники застали в доме Грищенко. Комната была засыпана обгоревшими фотографиями и негативами; практически весь архив фотографа уничтожен. Эксперты определили, что бумаги и пленки сначала подожгли, потом затушили и что-то в них искали, и, наконец, снова жгли, на этот раз дотла, и после этого потушили огонь.
Но самое главное — молодой человек был убит у себя дома! На его одежде даже были найдены следы копоти. В связи с этим его появление под дверью профессора Кабирова на другом конце города выглядит абсолютно необъяснимым. По логике вещей, убийца или убийцы должны были оставить труп на месте преступления и попытаться представить дело так, что Грищенко сам вколол себе наркотик. Не исключено, что эта попытка была бы успешной — вряд ли на Петровке стали бы детально исследовать содержимое желудка наркомана. Сгоревший архив выглядел бы тогда как последствие пожара от непогашенной сигареты или свечки. Однако бумаги демонстративно перевернуты вверх дном, а тело жертвы вывезено и брошено на чужой лестнице.
